Санктпетербургские кунсткамеры   ::   Говоров Александр

Сей тоже был обходительный да простой, титулмне оставил, герб — льва золотого. Да вот нет его тоже в живых, царство ему небесное, хоть он был и басурман.

— Хо-хо-хо, — реагировал Евмолп на ее рассказы. — Страсти несказанные. Ты поглядела б все же бок-то у меня. Сильно задето?

— Да нет, только разрезало кожу. На два пальца бы левее — уложил бы тебя мальчишка Репнин в домовину вечную. Можешь теперь хоть в развод, хоть в караул, хоть в загул. Да жаль мне тебя отпускать.

Она распахнула гардероб, и он увидел там что душе угодно. И рубахи тонкие, расшитые, и манишки с пышными жабо, и манжеты надставные с кружевом в ладонь шириной.

— Ого! — заухмылялся Холявин.

— А что я придумала! — Маркиза прищурилась, отчего ее ресницы стали окончательно похожи на нацеленные вдаль острия. — Давай бросим все и бежим! Куда хочешь, хоть в твой Мценск…

Холявин не отвечал, мотая головой. Он занят был рассматриванием гардероба. А ее смуглое лицо озарилось вдохновением:

— Что за страна у вас такая, Мценск?

— Страна как страна… Обыкновенная. Дворцы из щепы, сады из крапивы, угодья из лебеды. Да я и не в самом Мценске живу. У нас поместье на оврагах, одна глина, хотя кругом чернозем и чернозем.

— На сей случай у меня кое-что прикоплено. — Маркиза встала, поскольку ефиопка окончила прическу. — Смерть как надоела мне эта праздничная жизнь! Купим поместьице на черноземе. Я детишек тебе нарожу белобрысеньких, как ты сам.