JК
Санктпетербургские кунсткамеры :: Говоров Александр
Страница: 63 из 309 — Ты что, тоже из полиции?
— А вы что, ослепли? Не так темно, чтобы мундиров не видать. Мы преображенцы!
— А нам наплевать! — нагло отвечали ему. — Преображенцы, так и ступайте своей дорогой!
Накинув петлю, они спешили покончить с Максютой.
— Ах, наплевать? — в один голос вскричали на мостике. — А ну, преображенцы, затронута наша честь!
Вжикнули шпаги, выдираемые из ножен, раздался топот ног. Максюта почувствовал освобождение, жадно глотал воздух.
— Евмолп, не кипятись! — кричали где-то за спиной. — У них ножи!
Но преследователи Максюты боя не приняли, ринулись наутек.
— О-го-го! — смеялись преображенцы. — От тебя, Евмолп, от одного все пятеро разбежались.
— Да это лакеи, — презрительно отвечал тот. — Нет ли лучше кусочка тряпки, руку перевязать?
— Ты ранен!
— Пустяки, царапина. Я вырвал нож у одного татя, который хотел его в жертву свою засадить.
Преображенцы подозвали слуг, следовавших в почтительном отдалении. У них в сумках были все лекарства, необходимые на случай дуэли или потасовки.
— Вас ограбили? — участливо спрашивали освободители.
Максюта все еще обнимал ствол ивы, уткнувшись в шершавую кору. Дрожь его била, хоть он и в боях бывал, и видывал всякое.
— Дайте ему в себя прийти, — говорил самый высокий из преображенцев, горбоносый и с турецкими усами. Он рассматривал кривой нож, вырванный у противника. — А ты, Евмолп, герой настоящий.
— А вы что, ослепли? Не так темно, чтобы мундиров не видать. Мы преображенцы!
— А нам наплевать! — нагло отвечали ему. — Преображенцы, так и ступайте своей дорогой!
Накинув петлю, они спешили покончить с Максютой.
— Ах, наплевать? — в один голос вскричали на мостике. — А ну, преображенцы, затронута наша честь!
Вжикнули шпаги, выдираемые из ножен, раздался топот ног. Максюта почувствовал освобождение, жадно глотал воздух.
— Евмолп, не кипятись! — кричали где-то за спиной. — У них ножи!
Но преследователи Максюты боя не приняли, ринулись наутек.
— О-го-го! — смеялись преображенцы. — От тебя, Евмолп, от одного все пятеро разбежались.
— Да это лакеи, — презрительно отвечал тот. — Нет ли лучше кусочка тряпки, руку перевязать?
— Ты ранен!
— Пустяки, царапина. Я вырвал нож у одного татя, который хотел его в жертву свою засадить.
Преображенцы подозвали слуг, следовавших в почтительном отдалении. У них в сумках были все лекарства, необходимые на случай дуэли или потасовки.
— Вас ограбили? — участливо спрашивали освободители.
Максюта все еще обнимал ствол ивы, уткнувшись в шершавую кору. Дрожь его била, хоть он и в боях бывал, и видывал всякое.
— Дайте ему в себя прийти, — говорил самый высокий из преображенцев, горбоносый и с турецкими усами. Он рассматривал кривой нож, вырванный у противника. — А ты, Евмолп, герой настоящий.