Горение. Книга 2   ::   Семенов Юлиан

— Коряга может уколоть глаз, Володенька.

— Нет, мама, коряга глаз уколоть не может, вода стачивает остроту, вода — символ постепенности. — Усмехнулся, понял — снова о своем. — Когда плывешь, лицо опущено в воду, мама, так что глазам ничего не грозит — только шишка на лбу… Помнишь поверье: «Урожай на сосновые шишки — будет ячмень»?

— Не помню совершенно, Володенька.

— Это наше, симбирское, Гриша-сапожник рассказывал, когда за луга бекасов стрелять ходили.

— Я диву даюсь твоей памяти, это врожденное у тебя, — норовя скрыть гордость, сказала Мария Александровна.

— Память как профессия, мама. Она вырабатывается, коли не хочешь помереть дурнем. К сожалению, злая память распространена более, чем добрая.

— Ты прав, — сразу же откликнулась Надежда Константиновна. — Отчего так?

— Бог его знает… Социальное под это не подверстаешь, тут все глубже; природа зависти, ее слепая, но точная механика не понята еще нами.

— Думаешь, можно понять? Ленин развеселился:

— Шишек надобно еще множество набить на лбу, тогда, глядишь, поймем. Я как-то перечитывал Даля, поразительная литература… Он совершенно невероятные вещи раскопал. Например, «шишлобоить» — значит «баклушить», то есть «праздно шататься», «шишлюн» — «копун», «мешковатый»; а «шишка в голове — и вовсе означает „спесивость“, „зазнайство“.