JК
Горение. Книга 2 :: Семенов Юлиан
Страница: 499 из 521Устал невероятно; вернувшись из Стокгольма, почти ежедневно писал в газеты; проводил заседания Петербургского комитета РСДРП, здесь линию держали большевики; встречался постоянно с множеством людей, рабочих по преимуществу, в редакциях «Вперед» и «Эхо»; собирал совещания на конспиративных квартирах, которые содержали Красин и Боровский, и на явке ЦК у зубного врача Двойрес-Зильберман, на Невском; выступал ежедневно, по нескольку раз, в Технологичке, на Балтийском.
… Мария Александровна пришла на платформу к семичасовому поезду, но дождалась своих только с десятичасовым.
Владимир Ильич вышел из вагона, испытывая блаженное спокойствие, наступившее оттого, что глаза матери светились нежностью и добротою; вокруг керосинового, прошлого еще века, фонаря вились комары; шумел ветер в верхушках сосен; тишина была явственной, осязаемой.
— Я набрала много больших сосновых шишек, — сказала Мария Александровна, — сейчас мы с Надюшей поставим самовар и станем пить чай на веранде.
— А я успею поплавать? — спросил Ленин.
— Но сейчас ведь темно, Володя, страшно плавать в черной воде.
Надежда Константиновна поправила шаль на острых, птичьих плечиках матери:
— Володя, мне кажется, готов плавать в любое время, даже зимою. Какая-то неудержимая страсть.
— Про зиму мне неизвестно, — сказала Мария Александровна, — а Волгу он переплывал, когда листопад кончался…
— В воде человек ощущает себя совершенно особенно, — заметил Ленин. — Мне даже трудно выразить это ощущение, оно очень любопытно, некое двузначие бытия, особенно когда идешь хорошими саженками.
— А если коряга? — спросила Мария Александровна.
— Значит, шишку набью.
… Мария Александровна пришла на платформу к семичасовому поезду, но дождалась своих только с десятичасовым.
Владимир Ильич вышел из вагона, испытывая блаженное спокойствие, наступившее оттого, что глаза матери светились нежностью и добротою; вокруг керосинового, прошлого еще века, фонаря вились комары; шумел ветер в верхушках сосен; тишина была явственной, осязаемой.
— Я набрала много больших сосновых шишек, — сказала Мария Александровна, — сейчас мы с Надюшей поставим самовар и станем пить чай на веранде.
— А я успею поплавать? — спросил Ленин.
— Но сейчас ведь темно, Володя, страшно плавать в черной воде.
Надежда Константиновна поправила шаль на острых, птичьих плечиках матери:
— Володя, мне кажется, готов плавать в любое время, даже зимою. Какая-то неудержимая страсть.
— Про зиму мне неизвестно, — сказала Мария Александровна, — а Волгу он переплывал, когда листопад кончался…
— В воде человек ощущает себя совершенно особенно, — заметил Ленин. — Мне даже трудно выразить это ощущение, оно очень любопытно, некое двузначие бытия, особенно когда идешь хорошими саженками.
— А если коряга? — спросила Мария Александровна.
— Значит, шишку набью.