Баллады о Боре-Робингуде: Паладины и сарацины   ::   Еськов Кирилл

— Простое обезболивающее… доза, правда, лошадиная. Извиняй, — (кивок на небрежно перебинтованные колени раненого — точнее сказать, на то, что от них осталось), — но придется задать тебе несколько вопросов, прямо сейчас. Давай-ка соберись!

— Валяй… — мир перед глазами раненого, между тем, плывет и норовит распасться на части. Тут следует предельно сосредоточиться на чем-то сугубо внешнем — ну хотя бы на очертаниях здоровенных, едва ли не в человеческий рост, черных цифр «1-1-2», намалеванных на противоположной стене гаража. Последняя «двойка» густо забрызгана красным и серым — похоже, именно у этой стенки вышибли мозги у валяющегося под нею главаря с какой-то неаппетитной рванью на месте головы; ну, тут тоже — «ничего личного»…

— Как ты понял по их вопросам — они уже вышли на Аль-Джеззина?

— Нет, точно нет… Но парень трусоват… Узнает о моем провале — сам кинется в бега…



6



На Комсомольской «бомж» из своей пещеры безотрывно наблюдает за толпой, которая периодически, в такт гулу разгоняющихся поездов, густеет на ведущей снизу лестнице: систола — диастола, систола — диастола.

— Теперь — шифр ячейки. Буква — та, с какой начинается настоящее имя Аль-Джеззина…

— Во французской транскрипции? — уточняет трубка.

— Разумеется.