Исповедь монаха   ::   Питерс Эллис

И какие слова, Кадфаэль! «Вот та, которая уже обняла тебя, и по праву, — сказала она. — Обними же теперь и ты ее. Она твоя дочь». Можешь ли ты вообразить подобное чудо? Так она сказала и подвела ко мне за руку наше дитя. Элисенда, моя доченька, живая!.. Да, живая, юная, ласковая, свежая, как весенний цветок. А я-то думал, что погубил ее! И эта девочка, такая умница, сама меня поцеловала. Пусть даже она сделала это из жалости — да и как иначе, может ли она любить того, кого никогда не знала? — пусть, все равно этот дар мне дороже золота. Но главное, она будет счастлива. Она может любить, как велит ей сердце, и выйти замуж по любви. Однажды она уже назвала меня «отец», но я думаю, это потому, что она с самого начала видела во мне священника. И все же услышать это из ее уст было как бальзам на душу, и вспоминать об этом мне будет отрадно… Тот час, что мы провели втроем, вознаградил меня за все горькие восемнадцать лет, хотя говорили мы немного. Слишком переполнены были наши сердца. Теперь она, Бертрада, вновь вернулась к своим обязанностям. Да и мне пора возвращаться к своим — скоро, очень скоро… уже завтра…

Кадфаэль терпеливо слушал долгую, сбивчивую, взволнованную речь друга, то и дело прерываемую длительными паузами, когда Хэлвин в очередной раз замолкал и ошарашенно смотрел перед собой невидящими глазами.