Из России за смертью   ::   Рогожин Михаил

А вы предпочитаете дохнуть от малярии, рака и СПИДа в грязных, вонючих больницах среди таких же, как сами, немощных и безнадежных.

Разве ж это по-нашему?

И Рубцов махнул рукой, то ли на Найденова, то ли вообще на всех этих «беспомощных и безнадежных».

Найденов почувствовал в голосе подполковника глухую тоску и вдруг понял, что вся его болтовня происходит от какого-то внутреннего страдания, что-то нехорошее произошло в его жизни, и поэтому, может быть, сейчас впервые, обращаясь к случайному собутыльнику, он говорит то нескладное, что залежалось в его душе, то темное, что копилось годами Афганистана, часами бессмысленного пьянства и вечной неустроенностью.

— Вы прямо Ницше исповедуете, товарищ подполковник.

— Рубцов. Для тебя я — Рубцов. А Ницше... ты его читал?

— Не привелось. Только критику, — признался Найденов.

— А я читал. В Афгане. У меня в полку парень был, рядовой.

Татарин. Но умный мужик. Сам напросился. В университете кому-то в морду дал и сразу в военкомат. Берите в Афганистан, и с приветом. Нормальный был парень.

Голову ему снарядом оторвало. Прибегает ко мне комвзвода, личные вещи домой отправлять, а у него книжку нашли. В Париже изданную. Ницше. «Так говорил Заратустра». Ну, я, разумеется, изъял. А на досуге почитал. И вот что тебе скажу — наивный писатель, сказочник. Было время, я вообще много читал. Ницше, Вайнеров, много всяких... Все говно. Иногда сижу на политзанятиях, думаю о своем и понимаю — у каждого своя философия, свой материализм, своя политика.