Ясень и яблоня, кн. 2: Чёрный камень Эрхины   ::   Дворецкая Елизавета

Сэла глянула на Брана уже поспокойнее, словно бы примирительно: ну, ладно, ты не так опозорился, как мог бы! Но Бран сейчас не смотрел на нее и не знал, что его простила та, чью жизнь он отказался отнять.

Через три дня Ниамору справили пышное погребение и возвели курган с каменным покоем внутри на краю Поля Героев. Сэла предпочла бы не участвовать в погребальных торжествах, но Эрхина не видела причин изменять обычный состав своей свиты. И Сэле пришлось наблюдать, как в курган Ниамора уводят другую – ее ровесницу, по-видимому уладку, – и сколько угодно воображать себя на ее месте. Обильно текла кровь жертвенных быков, пиво лилось в кубки и чаши, плакальщицы в разорванных одеждах бродили, спотыкаясь, вокруг кургана, время от времени совершая длинные дикие прыжки, точно и сами старались преодолеть грань мира живых и мира мертвых. Бресайнех, старшая из жриц, состоявшая с Ниамором в дальнем родстве, исполняла над раскрытым курганом песнь под названием «коронах», то есть погребальный плач.

– Взор мой исполнен слёз! – так начала она, в развевающемся белом одеянии стоя над курганом, где внутри уже лежал Ниамор в шелковых одеждах и в золоченом воинском уборе, в окружении даров. – Велика эта тяжесть, что нашла меня и в жилах моих не оставила бодрости.