JК
Кругом одни принцессы :: Резанова Наталья Владимировна
Страница: 58 из 86 – Не дожидаясь приглашения, она плюхнулась на скамейку рядом со мной и, ухватив кружку из-под кваса, плеснула себе из баклажки медовухи. По местным понятиям она имела на это право. И восхвалять себя, расписывая, насколько она ядрена, тоже имела право. На то и кабак. Однако меня смущало то, что свои размалеванные глазки Кики строила не Хэму, а мне. Ладно, на нем не написано, что он принц, но все же… И когда она стала игриво подпихивать меня костлявым локотком, я вскипела:
– Отвали, Ядрена Вошь! Я не по этому делу!
Девушка отшатнулась.
– Так ты баба, что ли?
– А то!
Вероятно, она покраснела, но под волосами и слоем белил это трудно было определить. Едва не свалив скамейку, Кики бросилась прочь.
Ну вот, напрасно обидела девушку, со стыдом подумала я. Ошибочка вышла, при плохом освещении чего не бывает.
– Чего она умотала? – спросил Хэм. – Типа собирались хорошо посидеть…
– Это я тебе после объясню.
– Чего после? Чего после? Ты же говорила – вопросы задавать без свидетелей! А свидетелей-то и… есть.
Над нами, дыша перегаром, нависал Топлесс. Черная повязка на его незрячем глазу (говорили, что глаз он себе случайно выткнул сам, когда с похмелья брился ятаганом) сползла на нос, нос спорил цветом с малиновым кушаком, тщетно боровшимся с пузом.
– Здоруво, как тебя?.. – Он, хоть и одноглазый, мою физиономию помнил, а вот имя, похоже, из памяти выветрилось.
– Конни, – подсказал Хэм.
Топлесс покосился на него и даже зачем-то сдвинул повязку.
– Отвали, Ядрена Вошь! Я не по этому делу!
Девушка отшатнулась.
– Так ты баба, что ли?
– А то!
Вероятно, она покраснела, но под волосами и слоем белил это трудно было определить. Едва не свалив скамейку, Кики бросилась прочь.
Ну вот, напрасно обидела девушку, со стыдом подумала я. Ошибочка вышла, при плохом освещении чего не бывает.
– Чего она умотала? – спросил Хэм. – Типа собирались хорошо посидеть…
– Это я тебе после объясню.
– Чего после? Чего после? Ты же говорила – вопросы задавать без свидетелей! А свидетелей-то и… есть.
Над нами, дыша перегаром, нависал Топлесс. Черная повязка на его незрячем глазу (говорили, что глаз он себе случайно выткнул сам, когда с похмелья брился ятаганом) сползла на нос, нос спорил цветом с малиновым кушаком, тщетно боровшимся с пузом.
– Здоруво, как тебя?.. – Он, хоть и одноглазый, мою физиономию помнил, а вот имя, похоже, из памяти выветрилось.
– Конни, – подсказал Хэм.
Топлесс покосился на него и даже зачем-то сдвинул повязку.