Нет повести печальнее на свете...   ::   Шах Георгий Хосроевич

– Будет то же, что и в мотеле. Инструкции для роботов везде одни.

– Конечно, если мы сунемся в открытую.

– То есть ты предлагаешь…

– Вот именно. У вас, мужчин, никакой смекалки. Сначала я снимаю номер, причем прошу на первом этаже, – кто посмеет отказать внучке великого Капулетти! – а потом ты влезаешь в окно.

Ром загорелся.

– Ты гений, поехали. – Уже в экомобиле его охватили сомнения: следует ли оставлять следы, ведь знатная фамилия Улы сразу привлечет внимание? Хотя им всего лишь переночевать.

Первая часть плана Улы прошла как по маслу. Когда она предъявила паспорт, администратор-робот чуть было не разломился в пояснице и отвел ей люкс с шикарной балюстрадой, куда забраться такому атлету, как Ром, не стоило никакого труда. Ром спрятался в кустах, окружавших гостиницу сплошной стеной, и стоило Уле подать условный сигнал – трижды выключить и включить свет, как через минуту он был в номере.

Они сразу же погасили огни, чтобы никто из служителей не мог обнаружить столь вопиющего нарушения общепринятых правил. Им и не нужен был свет, тьма была для них желанным прибежищем, надежным покровом для неистовых любовных ласк. Тогда, в первый раз, в комнате Улы, их сдерживало и опасение быть застигнутыми, и природное целомудрие, и ощущение греховности связи, в которую они вступили, бросив вызов всем порядкам и установлениям, воле родителей, предостережениям наставников.