Обреченный рыцарь   ::   Лещенко Владимир

Поневоле на ум приходили воспоминания о виденной на первой заставе большой доске с вырезанными письменами – свод местных законов.

Гавейн написанного не разобрал – он и по-латыни читал не без труда, а вот более образованный тевтон сумел понять кое-что из украшавших доску надписей.

Повествовали они о карах за разные неблаговидные деяния, принятых в Куявии.

Хотя и давненько уже учился в школе незадачливый потомок римских патрициев и германских вождей и достаточно плохо усвоил здешнее письмо с его «чертами» и «резами», но вбитая указкой педагога наука полностью не забылась.

И теперь Парсифаль невольно повторял про себя: «сто ударов плетью», «колесование», «четвертование», «отсечение головы мечом», «поджаривание на медленном огне», «разрывание лошадьми с конфискацией имущества»…

Суровость законов Троецарствия была хорошо известна, а лихих людей преследовали неустанно.

Вот и сейчас на дверях корчмы висел истрепанный лист бересты с описанием какого-то злодея, совершившего уже непонятно что. Ясно можно было прочесть лишь самую нижнюю строку: «Изловить и повесить».

Гавейна занимали мысли более практичные.

Дело в том, что в корчме не наблюдалось подходящего для ограбления объекта.

У очага пристроились молчаливые возчики в надвинутых на глаза широкополых шляпах. Рядом с ними к столам были прислонены бердыши и шестоперы.