Остров Мадагаскар   ::   Мирер Александр

-- Клянусь шкотами и брасами! -- Откуда, о сын скопидома? Тебе же положено пятьдесят!

-- О, значит -- семьсот, --легко сказал Такэда. -- О штатном кабеле я забыл. Семьсот метров. Сойдет? Тросом состыкую на километр.

Теперь все, кроме Марты Стоник, уперлись глазами в Такэду. Уим тихо переспросил:

-- Семьсот метров, Киоси? Не шутишь? Где?

-- В анкерной кладовой, мой командир.

-- Пойдем...

Странное, странное ощущение появилось у Хайдарова. Будто стальная лента -- спиральная, вроде пружины для старинных стенных часов, которые он в детстве разобрал и безнадежно испортил, и в которых самое сильное впечатление произвела на него именно упругая, длинная, свернутая в плоскую спираль пружина, -- да, такая вот штука незаметно обвила его сердце -- в какой-то момент, который он упустил. Здесь, в уюте рубки, где все еще припахивало вишневым компотом, не ощущалась неистовая стремительность, с которой "Остров Мадагаскар" уносился по вытянутой кометной орбите прочь от Солнца. Уносился, закованный в черное облако Неопознанного. Уносился, потеряв связь с миром, даже со звездами, вечными и неподвижными, и только манипуляции Оккама с платформами и волчками инерциального курсографа позволяли видеть этот путь и ощущать эту скорость. Двадцать два километра в секунду, восемьдесят тысяч -- в час, два миллиона -- в сутки... Так мчался "Мадагаскар", как бы устремившись назад, к Марсу; отчаянно мигая всеми излучателями, от стояночных огней до радиотелескопа, и люди в рубке ощущали это движение лишь как боль в сердце.

Но пружина разжалась.