JК
Отражение Улле :: Марков Александр Владимирович
Страница: 2 из 79И ночная невидимая птица все металась над головой, завывая:
– У-улле! У-улле!
Ильг вздрагивала, кутаясь в волчью шкуру, бормотала: «Молчи, злая тварь, беду накличешь!» А утром, когда небо посерело над горами и болото осталось позади, Ильг разглядела в рассветной мути вздымающуюся перед нею стену из черных бесформенных глыб, скользких, в лохмотьях лишайников. Чахлые сосны впивались корнями в трещины скал. Из расщелин тянуло земляным холодом. Ильг полезла вверх, цепляясь за стволы и корни, – почти сплошь гнилые, в ее руках они рассыпались в труху, кишащую муравьями.
– Брюхо мое, брюхо, – стонала Ильг, придерживая огромный живот, облепленный листьями и мхом. – Повремени еще, дай до норы добраться.
Вконец обессилев, Ильг сползла в глубокую расщелину с мшистым мягким дном. Сверху нору закрывала громадная глыба, вбитая, как клин, в трещину; под ней было темно и тихо. Комары, прозябшие за ночь, теперь отогрелись, зажужжали и облепили Ильг с головы до ног.
– Ишь, налетели, упырьки зудливые. Тоже ведь, мелкая тварь, а Хозяину верно служит, – только вымолвила Ильг, как стало ей не до них. Стиснула зубы, сжала кулаки, ногти вонзила в ладони – терпе-еть! Кричать не смей, закричишь – зверь придет, человек услышит, из мглы небес спустится Хозяин.
Так и терпела, пока не родила. Опомнилась быстро, подхватила ребенка, вышла из-под камня на свет. Мальчишка. Это ладно, пусть руку покажет! Младенец молчал, сжав кулачки, деловито сопел. Ильг осторожно разжала левый кулачок и уставилась на чистую розовую ладошку.
– У-улле! У-улле!
Ильг вздрагивала, кутаясь в волчью шкуру, бормотала: «Молчи, злая тварь, беду накличешь!» А утром, когда небо посерело над горами и болото осталось позади, Ильг разглядела в рассветной мути вздымающуюся перед нею стену из черных бесформенных глыб, скользких, в лохмотьях лишайников. Чахлые сосны впивались корнями в трещины скал. Из расщелин тянуло земляным холодом. Ильг полезла вверх, цепляясь за стволы и корни, – почти сплошь гнилые, в ее руках они рассыпались в труху, кишащую муравьями.
– Брюхо мое, брюхо, – стонала Ильг, придерживая огромный живот, облепленный листьями и мхом. – Повремени еще, дай до норы добраться.
Вконец обессилев, Ильг сползла в глубокую расщелину с мшистым мягким дном. Сверху нору закрывала громадная глыба, вбитая, как клин, в трещину; под ней было темно и тихо. Комары, прозябшие за ночь, теперь отогрелись, зажужжали и облепили Ильг с головы до ног.
– Ишь, налетели, упырьки зудливые. Тоже ведь, мелкая тварь, а Хозяину верно служит, – только вымолвила Ильг, как стало ей не до них. Стиснула зубы, сжала кулаки, ногти вонзила в ладони – терпе-еть! Кричать не смей, закричишь – зверь придет, человек услышит, из мглы небес спустится Хозяин.
Так и терпела, пока не родила. Опомнилась быстро, подхватила ребенка, вышла из-под камня на свет. Мальчишка. Это ладно, пусть руку покажет! Младенец молчал, сжав кулачки, деловито сопел. Ильг осторожно разжала левый кулачок и уставилась на чистую розовую ладошку.