Отражение Улле   ::   Марков Александр Владимирович

Гури нагнулся, полез под камень. Тут Ильг и всадила ему нож в поясницу. Старик мягко плюхнулся в мох. Ильг вытащила его на свет, перевернула, села на грудь, нож к горлу приставила и сказала:

– Вот и пришел тебе конец, пес ты шелудивый.

Гури хотел ругаться, да раздумал. Чего уж теперь…

– Скажи, – прохрипел он, – зачем в эту глушь-то забралась? Знала, что ли, кого родишь?

– Не знала, да подозревала.

Гури прикрыл глаза, помолчал, потом снова заскрипел старой глоткой:

– А скажи, старшего своего, Энки, тоже в лесу рожала?

– Здесь и рожала. – Ильг пощекотала его ножом. Ребенок в норе заплакал. – Ты еще подумай, старый. Глядишь, чего и надумаешь.

Тут глаза Гури широко-широко раскрылись.

– Слышь, Ильг, а ведь это не медведь Энки руку отгрыз, когда он родился!

– Я ж говорила: догадаешься. Твоя правда, я ему руку отгрызла. Энки жизнь сохранила и этому сохраню. И руку сохраню. Способ я нашла…

– Ну, все, хватит с меня, – еле выдохнул Гури. – Кончай меня, волчица, заждался я благой смерти.

– В пустоту уходи. – Нож с хрустом вошел в горло. – Не держу на тебя зла. Да не встретишь ты Улле по ту сторону жизни!

Старик помер. Ильг слезла с него, вытащила ребенка, согрела, снова посмотрела на ладошку. И на свою ладонь взглянула, с круглой черной родинкой посередине. И мертвый Гури растопырил грязную пятерню с той же меткой.

Ильг сдернула с шеи ожерелье из гадючьих зубов, выбрала зуб покрупнее.