JК
Пять ложек эликсира :: Стругацкий Аркадий
Страница: 4 из 11Вам ясно?
— Я от Кости Курдюкова… От КонстантинаИльича.
Предместкома Мартынюк словно налетает с разбегу на стену.
— От Константина Ильича? А что такое?
— Он страшно отравился, понимаете? Есть подозрение на ботулизм. Он очень просил, прямо-таки умолял, чтобы вы прислали ему две-три капли мафусалина…
— Чего-чего?
— Мафусалина… Я так понял, что это какое-то новое лекарство… Или я неправильно запомнил? Ма-фу-са-лин…
Иван Давыдович Мартынюк обходит его и плотно прикрывает дверь.
— А кто вы, собственно, такой? — спрашивает он неприветливо.
— Феликс Снегирев. Феликс Александрович…
— Мне это имя ничего не говорит.
Феликс взвивается.
— А мне ваше имя, между прочим, тоже ничего не говорит! Однако я вот через весь город к вам сюда перся.
Иван Давыдович мрачно смотрит на Феликса.
— Ладно, — произносит он наконец. — Я сам этим займусь. Идите. Стойте! В какой он больнице?
— Во второй городской.
— Чтоб его там… Действительно, другой конец города. Ну ладно, идите. Я займусь.
Внутренне клокоча, Феликс спускается в гардероб, выходит на крыльцо, ставит авоську у ноги и достает сигарету. Повернувшись от ветра, чтобы закурить, он обмирает: за тяжелой прозрачной дверью, упершись в стекло огромными ладонями и выставив бледное лицо свое, пристально смотрит на него Иван Давыдович Мартынюк. Словно вурдалак вслед ускользнувшей жертве.
Народу в трамвае великое множество.
— Я от Кости Курдюкова… От КонстантинаИльича.
Предместкома Мартынюк словно налетает с разбегу на стену.
— От Константина Ильича? А что такое?
— Он страшно отравился, понимаете? Есть подозрение на ботулизм. Он очень просил, прямо-таки умолял, чтобы вы прислали ему две-три капли мафусалина…
— Чего-чего?
— Мафусалина… Я так понял, что это какое-то новое лекарство… Или я неправильно запомнил? Ма-фу-са-лин…
Иван Давыдович Мартынюк обходит его и плотно прикрывает дверь.
— А кто вы, собственно, такой? — спрашивает он неприветливо.
— Феликс Снегирев. Феликс Александрович…
— Мне это имя ничего не говорит.
Феликс взвивается.
— А мне ваше имя, между прочим, тоже ничего не говорит! Однако я вот через весь город к вам сюда перся.
Иван Давыдович мрачно смотрит на Феликса.
— Ладно, — произносит он наконец. — Я сам этим займусь. Идите. Стойте! В какой он больнице?
— Во второй городской.
— Чтоб его там… Действительно, другой конец города. Ну ладно, идите. Я займусь.
Внутренне клокоча, Феликс спускается в гардероб, выходит на крыльцо, ставит авоську у ноги и достает сигарету. Повернувшись от ветра, чтобы закурить, он обмирает: за тяжелой прозрачной дверью, упершись в стекло огромными ладонями и выставив бледное лицо свое, пристально смотрит на него Иван Давыдович Мартынюк. Словно вурдалак вслед ускользнувшей жертве.
Народу в трамвае великое множество.