Самый далёкий берег   ::   Бушков Александр Александрович

Скромное торжество проходило в небольшой уютной каминной, за столом, уставленным исключительно земными бутылками и закусками — но все без исключения по высшему разряду, из категории яств и деликатесов, так что после первого часа не было рассолодевших: чинно опрокидывали, чинно закусывали, в окружающих Кирьянов не усмотрел ни малейших признаков алкоголизма, каковым и сам не страдал.

В общем, царила атмосфера расслабленного уюта. Мохнатый неразумный Чубурах, обожавший сборища, примостился на каминной доске из темного мрамора и всеми четырьмя лапами лущил огромный апельсин, выпрошенный у Раечки — уже третий за вечер, причем завидущими немигающими глазищами присматривался к четвертому, желтевшему на тарелке рядом с локтем Ферапонтыча.

— А жопа у тебя не слипнется, прорва? — благодушно поинтересовался оружейник.

Чубурах показал скудной мимикой, что ни черта подобного. И продолжал ловко закручивать спиралью кожуру, подергивая ушами определенно в такт вокальным упражнениям прапорщика Шибко. Шибко, как и прочие, декорированный медалью на черном шнурке, уютно расположился в низком мягком кресле с гитарой на коленях и, меланхолично щипая струны, напевал с нотками драматичности:

О гражданке планы строим, надоело быть героем,

есть у нас и штатские таланты.

Только наши часовые пять минут как неживые,

потому что к нам подкрались диверсанты.