Самый далёкий берег   ::   Бушков Александр Александрович

— Сначала многое кажется бессмысленным и нелепым, потом втягиваешься. Главное, совершенно точно известно, что нас никогда не заставят делать ничего по-настоящему плохое, уж поверьте изрядно пожившему на этой свете старому еврею. Но это еще не самое главное. А самое главное… Самое главное, пожалуй, в том, что здесь нет антисемитизма, что как нельзя более по душе старому Кацу. Между прочим, здесь нет также и тени русофобии, что должно быть как нельзя более по душе вам. Здесь вообще нет никаких “фобий” и “измов”, этот мир настолько прекрасен, несмотря на то, что порой скучен беспросветно, неинтересен в той его части, что довелось увидеть, даже уныл…

— Душу щемит от этой красоты, — саркастически ухмыльнулся Кирьянов.

Глаза Каца были большими и печальными.

— Это оттого, Костенька, что вы, в общем, благополучный пожарный, — сказал он совсем тихо. — А вот попробуйте представить себя в месте под названием Аушвиц… слышали про такое место? И попробуйте представить, что вас в этом Аушвице взяли за локоток, отвели в угол и предложили более там не быть, и все, что обещали, вот поразительно, оказалось чистой правдой, а не бредом спятившего соседа по бараку..

Кирьянов сглотнул застрявший в горле комок и с трудом выговорил:

— Шутите?

— Шучу, шучу, конечно, — ответил Кац с принужденной улыбкой.