JК
Самый далёкий берег :: Бушков Александр Александрович
Страница: 311 из 373Остановившись посреди комнаты, властно поднял ладонь, обрывая песню:
— Офицеры, внимание! Общий сбор, боевая тревога!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
КАК СВОДЯТ СЧЕТЫ В ГАЛАКТИКЕ
Равнина горела в обе стороны, насколько хватало взгляда, должно быть, случайные неизбежные искры подожгли сухую траву, но на это не следовало обращать внимания, кто-то другой потом все потушит, а им следует работать, как работали… И Кирьянов преспокойно послал машину сквозь полосу черного дыма, стоявшую до самых небес, на миг окунулся в непроницаемый мрак, тут же вырвался под яркое солнце, на ту сторону, сбросил скорость, чуть снизился, понесся над необозримойи унылой серо-желтой саванной, где справа и слева, впереди и по сторонам разгорались новые костерки. “Напакостили, а, — мельком подумал он без всякого раскаяния. — Ну да пусть у начальства голова болит, а наше дело незатейливое…”
Детектор мяукнул, уже знакомо, испустил длинную переливчатую трель, на приборной доске зажегся красный огонек и тут же превратился в красную стрелку, указывающую прямехонько на…
Вряд ли тут уместно определение “дичь”. Скажем казеннее — “подлежащий объект”, чтобы не употреблять чересчур уж военного понятия “цель”. Хотя это именно цель и дичь, что уж там деликатничать…
Кирьянов заложил лихой вираж, бросил машину в бреющий полет. Белоснежный, зеркально-сверкающий аппарат, похожий на наконечник копья, несся теперь над саванной совеем низко, метрах на десяти, не выше. Легкими движениями пальцев левой руки Кирьянов гасил скорость до минимальной, держа правую на алой рифленой клавише.
Они вымахнули из невысоких густых зарослей и понеслись по равнине, стелясь над землей в заполошном беге — три длинных, иссиня-черных тела, покрытых коротким жестким мехом. Кажется, у них были широкие висячие уши и хвосты вроде помпонов. Кирьянов особенно не приглядывался.
— Офицеры, внимание! Общий сбор, боевая тревога!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
КАК СВОДЯТ СЧЕТЫ В ГАЛАКТИКЕ
Равнина горела в обе стороны, насколько хватало взгляда, должно быть, случайные неизбежные искры подожгли сухую траву, но на это не следовало обращать внимания, кто-то другой потом все потушит, а им следует работать, как работали… И Кирьянов преспокойно послал машину сквозь полосу черного дыма, стоявшую до самых небес, на миг окунулся в непроницаемый мрак, тут же вырвался под яркое солнце, на ту сторону, сбросил скорость, чуть снизился, понесся над необозримойи унылой серо-желтой саванной, где справа и слева, впереди и по сторонам разгорались новые костерки. “Напакостили, а, — мельком подумал он без всякого раскаяния. — Ну да пусть у начальства голова болит, а наше дело незатейливое…”
Детектор мяукнул, уже знакомо, испустил длинную переливчатую трель, на приборной доске зажегся красный огонек и тут же превратился в красную стрелку, указывающую прямехонько на…
Вряд ли тут уместно определение “дичь”. Скажем казеннее — “подлежащий объект”, чтобы не употреблять чересчур уж военного понятия “цель”. Хотя это именно цель и дичь, что уж там деликатничать…
Кирьянов заложил лихой вираж, бросил машину в бреющий полет. Белоснежный, зеркально-сверкающий аппарат, похожий на наконечник копья, несся теперь над саванной совеем низко, метрах на десяти, не выше. Легкими движениями пальцев левой руки Кирьянов гасил скорость до минимальной, держа правую на алой рифленой клавише.
Они вымахнули из невысоких густых зарослей и понеслись по равнине, стелясь над землей в заполошном беге — три длинных, иссиня-черных тела, покрытых коротким жестким мехом. Кажется, у них были широкие висячие уши и хвосты вроде помпонов. Кирьянов особенно не приглядывался.