JК
Умереть и воскреснуть, или Последний и-чу :: Смирнов Леонид Эллиевич
Страница: 109 из 574А увидев несущегося по лужам командира (на груди болтается «кедрач», в правой руке шашка, в левой – «лимонка»), и вовсе замолк, вытянулся в струнку, как в почетном карауле, вскинув карабин на плечо.
– Молчать!!! – еще на бегу рявкнул штабс-капитан Пе-рышкин. – Сми-и-ирна! – Часовой стоял смирнее некуда. – Отдать рапорт!
И перетрусивший солдат вдруг начал четко и ясно докладывать, что к чему. Оказывается, фейерверкер Давыдов – тот, что спрыгнул с колоколенки, – стоял-стоял себе наверху, черпая ложкой горячую похлебку из котелка, а потом вдруг ка-ак завопит: «О-о-оШ Боже мой!» – и давай лупить навскидку. «Чего увидел-то?! – кричали ему снизу. – В кого стрелять?!» А он только визжит, словно поросюк недорезанный: «Окружи-и-или!» – и знай себе садит поверх крыш. Когда же солдаты полезли на колоколенку, Давыдов и вовсе заорал страшно, выронил винтовку и сиганул вниз.
– Хорошо работает, сволочь! – с долей восхищения выцедил сквозь зубы штабс-капитан. – Этак он нас постепенно… поштучно… всех до одного.
Разве с ним поспоришь? Да, постепенно. Да, перещелкает, как белка – орешки.
– А что, если превратить нашу слабость в силу? – вдруг раздумчиво произнес офицер и почесал затылок. – Устроить ему… – Не договорил. Зябко передернул плечами и гаркнул фельдфебелю: – Тело убрать в дом – утром похороним. Караул пополнить, службу продолжать. Все! – И потрусил в нашу жарко натопленную избу.
Я тронул поводья, и лошадь моя, грустно мотнув головой, поплелась за ним следом.
Лошадью занялся офицерский денщик.
– Молчать!!! – еще на бегу рявкнул штабс-капитан Пе-рышкин. – Сми-и-ирна! – Часовой стоял смирнее некуда. – Отдать рапорт!
И перетрусивший солдат вдруг начал четко и ясно докладывать, что к чему. Оказывается, фейерверкер Давыдов – тот, что спрыгнул с колоколенки, – стоял-стоял себе наверху, черпая ложкой горячую похлебку из котелка, а потом вдруг ка-ак завопит: «О-о-оШ Боже мой!» – и давай лупить навскидку. «Чего увидел-то?! – кричали ему снизу. – В кого стрелять?!» А он только визжит, словно поросюк недорезанный: «Окружи-и-или!» – и знай себе садит поверх крыш. Когда же солдаты полезли на колоколенку, Давыдов и вовсе заорал страшно, выронил винтовку и сиганул вниз.
– Хорошо работает, сволочь! – с долей восхищения выцедил сквозь зубы штабс-капитан. – Этак он нас постепенно… поштучно… всех до одного.
Разве с ним поспоришь? Да, постепенно. Да, перещелкает, как белка – орешки.
– А что, если превратить нашу слабость в силу? – вдруг раздумчиво произнес офицер и почесал затылок. – Устроить ему… – Не договорил. Зябко передернул плечами и гаркнул фельдфебелю: – Тело убрать в дом – утром похороним. Караул пополнить, службу продолжать. Все! – И потрусил в нашу жарко натопленную избу.
Я тронул поводья, и лошадь моя, грустно мотнув головой, поплелась за ним следом.
Лошадью занялся офицерский денщик.