Умереть и воскреснуть, или Последний и-чу   ::   Смирнов Леонид Эллиевич

Мать посмотрела на меня совсем по-другому – пристально и даже, черт возьми, с жалостью! Как будто вдруг обнаружила какую-тосыпь или язву, которую я сдуру принимаю за боевой шрам или татуировку инициации. И вылечить она меня – против моей воли – никак не сможет. У отца тоже иногда бывает такой взгляд. И это значит, что я изрядно обгадился и надо срочно спасать положение.

– Я сказала князю одно волшебное слово, которого ты пока не знаешь. Зато отец сразу поймет. И тогда индюшка будет спасена. – Она снова улыбалась; вот только улыбке не хватало радости. Морщинок у глаз стало больше, и лет сразу прибавилось, и накопившаяся усталость была теперь заметна со стороны.

Я поднял руки, мол, ладно – сдаюсь и начал пятиться к двери. Чего-чего, а ссориться с матерью не хотелось.

– Скажи Сельме, чтобы накрывала в саду. Стол раздвинь, оботри, стулья принеси из спален и кабинета, и вот что еще… – Мать замолкла на секунду, а затем добавила прежним тоном – я поначалу даже не сообразил, о чем речь: – Он – муж моей сестры.

– А разве у тебя?.. – Почувствовал, как отвисает челюсть. Только и выдавил из себя: – Бегу. – И ринулся вверх по скрипучей винтовой лестнице, перескакивая через две ступеньки. Словно от чумы спасался.

То, что у мамы куча братьев и сестер, я, конечно же, знал. Однако не гостили они у нас никогда и разговоров о них отец с матерью не вели (по крайней мере, при детях).