Облава   ::   Хомченко Василий Фёдорович

— Присядьи ты, комиссар, — снова похлопал Ворон-Крюковский Сорокина по плечу. — Вот так, правильно, молодчина, слушаешься. Глянь, как красиво гуски плавают.

Сорокин и впрямь смотрел на гусей. И в этот миг сухой револьверный выстрел заставил его содрогнуться. Он круто обернулся. Булыга вздрагивал всем телом, мелко и часто, как будто кто толкал его исподнизу в живот. Ворон-Крюковский стоял над ним с наганом в руке и с той же лисьей усмешечкой, в которой надо всем преобладало любопытство, смотрел, как тот вздрагивает.

— Живой, а? — удивлялся он. — Дрыгает. Вот живуч человек, а?

В следующую секунду Булыга вдруг вытянулся всем телом и затих.

— Теперь готов. — Ворон-Крюковский энергичным жестом сбил на затылок свою смушковую чёрную кубанку, долгим взглядом посмотрел в глаза Сорокину, словно о чем-то раздумывая. У Сорокина захолонуло в груди, отвернулся от этого взгляда. В этот самый миг Ворон-Крюковский и выстрелил ему в затылок. Обоих убитых столкнул с берега в Днепр.

Банда между тем готовилась к маршу, Шилин был в седле. Ворон-Крюковский подкатил к нему на таратайке и доложил, что приговор исполнил.

— Матроса?

— Ага, матроса.

— А тот?

— Очкарика не стал. Как вы и сказали. Он там, в сарае.

— Ладно, пусть живёт, — произнёс Шилин, полнясь ощущением собственного великодушия. — Пусть живёт и помнит.