Облава   ::   Хомченко Василий Фёдорович

А потом услыхали, что Сорокин с кем-то ещё ходит по сёлам, церкви осматривает. Я хотела их повидать. Мы тут с Булыгиной дочерью. Вместе едем: я — в Гомель, она к тётке в Берёзово.

Лицо её было мокро от дождя, и казалось, что она плачет.

Лодка тем временем приблизилась к берегу, навстречу откуда ни возьмись выбежала девушка, встала у воды, с любопытством и насторожённостью смотрела на незнакомцев.

— Нету, тётя Катя? Не они?

— Не они, Ксенечка, не они, — ответила Катерина.

Сапежка и Иванчиков догадались, что это и есть дочь Булыги.

Ксения стояла неподвижно, словно застыла. Низенькая, плотная, крепенькая, как репка, с сильными загорелыми икрами. На ней промокший самотканый жакет, платочек, повязанный рожком.

Вышла из лодки Катерина, обняла Ксению.

— Вот, Ксенечка, эти люди их тоже ищут, — кивнула на Сапежку и Иванчикова.

Глаза у Ксении затуманились, сделались как две большие слезинки, что набежали, но не пролились.

— Может, папки давно в живых нет, — горько проронила она, но не заплакала и даже не всхлипнула.

Иванчиков попытался её утешить:

— Раз ходит с комиссаром, значит, жив. Помогает, значит, ему.

Пошли по скользкой дороге в деревню мимо крайней усадьбы, обсаженной вдоль всего забора калиной. Тяжёлые, мокрые гроздья ягод блестели, как пунцовая роса. Маленькая девчушка, накинув от дождя на голову мешок, срывала ягоды и клала в берестяной туесок.

— Зачем рвёшь? — сказал Иванчиков.