Облава   ::   Хомченко Василий Фёдорович

И на всем свете, на всем свете

Стяг наш алый зардеет огнём, —

в который уже раз начиналаАнюта.

Анюта, как решил, приглядевшись, Сорокин, была и не из городских, и не из деревенских, росла где-то посерёдке — в местечке. Грамотенки у неё мало, но нахваталась верхов на разных митингах, сходках, должно быть, и песня эта оттуда. Курносая, с веснушками на лице, с сильными руками, привычная, конечно, к физическому труду, с блекло-серыми волосами, хвостики которых торчали из-под косынки, Анюта была из тех девчат, которых обычно парни обходят вниманием. Серенькая, неприметная девчонка-воробышек. А она, глупенькая, ещё и старалась, чтоб в ней было как можно меньше женственности, — подражала, возможно, какому-то своему начальнику.

Сорокин спросил у неё, что за песню они разучивают.

Анюта ответила охотно:

— Это товарищ Злотина сочинила.

— А кто она, эта товарищ Злотина?

— Не знаете? — удивилась Анюта и осуждающе нахмурилась. — Наш уездный комсомольский вожак. Она же и частушки про попов сочинила.

— Спасибо.

— Приврев, а не спасибо.

— Простите, не понял, — в самом деле не понял Сорокин.

— Спасибо — это «спаси бог». А с богами нам не по пути. Вот и заменили на «приврев» — привет революции. И в Москву написали, чтоб декретом провели новое приветствие.

— Вот оно что, — усмехнулся Сорокин. — Не слыхал.

Вскоре подошли к церкви Булыга, молодой хлопец в кожанке, смуглый, скуластый, с узкими глазами-треугольничками и низенький да ещё и сгорбленный мужчина в пенсне.