Все живое   ::   Саймак Клиффорд Дональд

С улицы я услыхал протяжный скрип: опять ко мне в сад забрались мальчишки и раскачиваются на старых качелях подле веранды! Вспылив, я ускорил шаг. Сколько раз я им говорил, чтоб не смели подходить к этим качелям! Столбы ветхие, ненадежные, того и гляди рухнут либо переломится поперечина и кто-нибудь из малышей разобьется. Можно бы, конечно, и сломать качели, но рука не поднимается: ведь это память о маме. Немало тихих часов провела она здесь, во дворе, слегка раскачиваясь взад и вперед и глядя на цветы. Двор огораживали старые, густо разросшиеся кусты сирени, и мне не видно было качелей, пока я не дошел до калитки. Я со злостью распахнул калитку, с разгона шагнул еще раз-другой и стал как вкопанный. Никаких мальчишек тут не было. На качелях сидел взрослый дядя, и, если не считать нахлобученной на голову драной соломенной шляпы, он был совершенно голый. Завидев меня, он расплылся до ушей. - Эй! - радостно окликнул он и тотчас, распустив слюни, начал пересчитывать собственные пальцы. При виде этой дурацкой ухмылки, при звуке давно забытого, но такого памятного голоса я оторопел - и мысль моя шарахнулась к тому, что произошло накануне. 2. Накануне ко мне пришел Эд Адлер, очень смущенный: ему велено было выключить у меня телефон. - Ты уж извини, Брэд,- сказал он.- И рад бы не выключать, да ничего не поделаешь. Распоряжение Тома Престона. Мы с Эдом друзья. Еще в школе подружились и дружим до сих пор. Том Престон, конечно, тоже учился в нашей школе, но с ним-то никто не дружил. Мерзкий был мальчишка, и вырос из него мерзкий тип.