Эныч   ::   Комарницкий Евгений

 — Плухов утираетрот тыльной стороной кисти. — Мальчишкой помнишь себя?

— Помню, Петя.

— А меня помнишь мальчишкой? Помнишь нашу деревню?

— Помню.

— А помнишь, я тебе в ночном последнюю картофелину отдал?

— Отлично помню. Она наполовину гнилой оказалась.

— Ну, Юрка, не ври! Ты ее, горячую, за обе щеки уплетал. Аж слезы лились. А ведь папаня твой, секретарь сельсовета, за баней не один центнер зерна захоронил. Вы молодцы: голодали вместе со всей деревней, пухли, а когда все вымерли, вот тут-то запас и пригодился.

— Было дело… А помнишь, Петя, сторожа в колхозном саду?

— Пирань-Матвея! Как не помнить этого горбуна! Девяносто лет было старику, а по саду скакал, как заяц.

— Крепко он тебе, Петя, в одно место картечью засадил. Но и ты с ним здорово рассчитался: поломанный обрез подбросил, под хорошенькую статью подвел. А когда старикашку на телеге в район везли, он и загнулся при попытке к бегству. Кто бы мог тогда подумать, что это твоим первым делом станет!

— Потом мы с тобой подросли, комсомол направил нас на рабфак, — вспоминает Плухов. — Мы там сразу же себя проявили, и взяли нас в училище НКВД.

— Да, вместе мы с тобой в науки вгрызались, — подтверждает Юрий Дмитриевич. — Частенько ты на моих подсказках вылезал. Но физически грамотный был.

— А разлучила нас война, — продолжает Плухов. — Разбросала… И повстречались мы, Юрбан, уже в госпитале. В сорок четвертом. Помнишь?

— Помню, Петух.