JК
Моня Цацкес - Знаменосец :: Севела Эфраим
Страница: 34 из 180И обостренный слух Мони улавливал частое, но уже успокаивающееся дыхание двух уставших, расслабленных людей.
Из прихожей послышался прокуренный мужской кашель и стук каблука о каблук, какой производят сапоги, с которых сбивают налипший снег.
— Муж!.. — простонала Марья Антоновна. — У него свой ключ. Бегите, Кац.
— Ку-уда?
— В шкаф, куда же еще? Если он вас застанет в постели, пристрелит и меня и вас.
Простоволосая и совсем голая, в одном черном лифчике, Марья Антоновна рванула на себя дверцы шкафа и взвизгнула сдавленным голосом. Белое привидение в кальсонах и рубахе глядело на нее сквозь круглые стекла на черной резиновой маске. Гофрированный хобот змеился по животу.
— Не дрейфь, Кац, — опомнилась наконец Марья Антоновна. — Тут все — свои.
И втолкнула лишившегося дара речи политрука в шкаф, плотно придавив его дверцами к Мониному телу. Политрука колотила дрожь.
— Маруся, — басовито рокотал в квартире голос подполковника Штанько, — почему в таком виде?
— Новый лифчик примеряла, — кокетливо отозвалась жена, — тебя дожидаючись…
— Порадовать хотела?
Жена охнула. Штанько, видать, ущипнул ее тугое тело.
— Ну, хозяйка, докладывай. Отправила знамя?
— Вот оно лежит, запаковано…
— Я ж солдата посылал… Что, не приходил? Сукин сын! В самоволку подался. Сгною на гауптвахте. Не забыть бы звякнуть в комендатуру… Наш офицер сегодня в патруле… политрук… опознает стервеца.
Из прихожей послышался прокуренный мужской кашель и стук каблука о каблук, какой производят сапоги, с которых сбивают налипший снег.
— Муж!.. — простонала Марья Антоновна. — У него свой ключ. Бегите, Кац.
— Ку-уда?
— В шкаф, куда же еще? Если он вас застанет в постели, пристрелит и меня и вас.
Простоволосая и совсем голая, в одном черном лифчике, Марья Антоновна рванула на себя дверцы шкафа и взвизгнула сдавленным голосом. Белое привидение в кальсонах и рубахе глядело на нее сквозь круглые стекла на черной резиновой маске. Гофрированный хобот змеился по животу.
— Не дрейфь, Кац, — опомнилась наконец Марья Антоновна. — Тут все — свои.
И втолкнула лишившегося дара речи политрука в шкаф, плотно придавив его дверцами к Мониному телу. Политрука колотила дрожь.
— Маруся, — басовито рокотал в квартире голос подполковника Штанько, — почему в таком виде?
— Новый лифчик примеряла, — кокетливо отозвалась жена, — тебя дожидаючись…
— Порадовать хотела?
Жена охнула. Штанько, видать, ущипнул ее тугое тело.
— Ну, хозяйка, докладывай. Отправила знамя?
— Вот оно лежит, запаковано…
— Я ж солдата посылал… Что, не приходил? Сукин сын! В самоволку подался. Сгною на гауптвахте. Не забыть бы звякнуть в комендатуру… Наш офицер сегодня в патруле… политрук… опознает стервеца.