JК
Триумф великого комбинатора, или Возвращение Остапа Бендера :: Леонтьев Борис
Страница: 33 из 365Он пошевелил ушами и выдавил из себя заранее приготовленную фразу:
– Вы сволочь и негодяй!
Слово «негодяй» выдавилось почему-то c немецким акцентом.
– Вы украли у меня самое дорогое! – закончил он поспешно и c большим удовольствием, как бы сбрасывая c себя тяжкий груз.
Под «самым дорогим» ответработник исполкома подразумевал те двадцать тысяч рублей, что он вложил в сооружение питейного ларька еще во времена, когда на клумбе против бывшего здания земства росли цветы, которые сильно нравились любимой козе тетки Агафьи.
Ключников на полторы минуты побеспокоил свои мозговые извилины, вследствие чего его ноздри широко раздулись, а в глазах появился лукавый купеческий блеск.
– Это мой шинок! – он резко рубанул ладонью воздух.
– Я вам из этих вот мозолистых рук простого совработника выдал двадцать тысяч. Где они? – брызгая слюной, вопрошал партиец. – Вы вложили мои сбережения. Ведь так? Так. (Ираклий Давыдович почти после каждой фразы требовал подтверждения и тут же сам подтверждал.) Теперь у вас процветающее предприятие. Так? Так. А меня побоку? Так?..
– Нет, не так! – отрезал нэпман. – Ваши деньги вложены в акционерное общество со смешанным капиталом «Сбруи и подковы». И я вам это, – добавил он язвительно, – не раз объяснял. А где «сбруи», где «подковы» – не могу знать!..
– Нет! Нет, нет, – отрезал Суржанский, чувствуя в себе проснувшееся нахальство. – Был бы я менее скромным, Петр Тимофеевич, начистил бы я вам харю.
– Вы сволочь и негодяй!
Слово «негодяй» выдавилось почему-то c немецким акцентом.
– Вы украли у меня самое дорогое! – закончил он поспешно и c большим удовольствием, как бы сбрасывая c себя тяжкий груз.
Под «самым дорогим» ответработник исполкома подразумевал те двадцать тысяч рублей, что он вложил в сооружение питейного ларька еще во времена, когда на клумбе против бывшего здания земства росли цветы, которые сильно нравились любимой козе тетки Агафьи.
Ключников на полторы минуты побеспокоил свои мозговые извилины, вследствие чего его ноздри широко раздулись, а в глазах появился лукавый купеческий блеск.
– Это мой шинок! – он резко рубанул ладонью воздух.
– Я вам из этих вот мозолистых рук простого совработника выдал двадцать тысяч. Где они? – брызгая слюной, вопрошал партиец. – Вы вложили мои сбережения. Ведь так? Так. (Ираклий Давыдович почти после каждой фразы требовал подтверждения и тут же сам подтверждал.) Теперь у вас процветающее предприятие. Так? Так. А меня побоку? Так?..
– Нет, не так! – отрезал нэпман. – Ваши деньги вложены в акционерное общество со смешанным капиталом «Сбруи и подковы». И я вам это, – добавил он язвительно, – не раз объяснял. А где «сбруи», где «подковы» – не могу знать!..
– Нет! Нет, нет, – отрезал Суржанский, чувствуя в себе проснувшееся нахальство. – Был бы я менее скромным, Петр Тимофеевич, начистил бы я вам харю.