JК
Триумф великого комбинатора, или Возвращение Остапа Бендера :: Леонтьев Борис
Страница: 53 из 365От потока жгучих лучей Ираклий Давыдович зажмурился, порылся в своем кармане, достал из него носовой платок, высморкался, во всю силу напряг блестящий от пота лоб, c коровьей преданностью взглянул в темноту, где, как ему казалось, смутно виднелись добрые глаза следователя. Но владелец этих глаз не оценил коровьей преданности и, подойдя к контре, нанес свой коронный справедливый удар.
На средневековой итальянской гравюре появились новые подробности. Ираклий Давыдович взвыл, и коровья преданность быстро сменилась собачьим страхом.
Второй удар был похож на первый, но коронным не был.
– Ноги c корнем вырву, контра! – пообещал следователь. – Кому продал святыню нашей партии? Я же все знаю, факт налицо!
– Я...
– А ну-ка, стаканила, высовывай свое жало! Где билет?
– Я...
– Билет, спрашиваю, где?
– Я...
– Базар фильтруй, контрик! Кому продал святыню?
Контра хрипела, как загнанный конь.
– Товарищ следователь, я не виноват, понимаете, в среду утром...
– Когда шел снег... – ехидничал Ишаченко, поигрывая пальцами. – Ты мне тут горбатого не лепи. Где билет?
Убитая горем контра продолжала яростно хрипеть. Губы дрожали, как у мальчика-гимназиста перед отдиранием розгами.
– Ты хоть понимаешь, эфиоп твою мать, во что ты ввязался? Страна доверила тебе ответственный пост. А ты предал и страну, и пост, и народ и партию едино!...
– Я...
– И это в то время, когда недремлющее око империализма старается задушить своим игом советскую республику.
На средневековой итальянской гравюре появились новые подробности. Ираклий Давыдович взвыл, и коровья преданность быстро сменилась собачьим страхом.
Второй удар был похож на первый, но коронным не был.
– Ноги c корнем вырву, контра! – пообещал следователь. – Кому продал святыню нашей партии? Я же все знаю, факт налицо!
– Я...
– А ну-ка, стаканила, высовывай свое жало! Где билет?
– Я...
– Билет, спрашиваю, где?
– Я...
– Базар фильтруй, контрик! Кому продал святыню?
Контра хрипела, как загнанный конь.
– Товарищ следователь, я не виноват, понимаете, в среду утром...
– Когда шел снег... – ехидничал Ишаченко, поигрывая пальцами. – Ты мне тут горбатого не лепи. Где билет?
Убитая горем контра продолжала яростно хрипеть. Губы дрожали, как у мальчика-гимназиста перед отдиранием розгами.
– Ты хоть понимаешь, эфиоп твою мать, во что ты ввязался? Страна доверила тебе ответственный пост. А ты предал и страну, и пост, и народ и партию едино!...
– Я...
– И это в то время, когда недремлющее око империализма старается задушить своим игом советскую республику.