JК
Французская мелодия, русский мотив :: Скородумова Альбина
Страница: 116 из 304Они с Евдохой подолгу могли говорить о тех или иных травах, даже спорили иногда, что лучше мне заварить и как принимать отвар. Замкнутая и нелюдимая Евдоха, одинокая старая женщина, с Данилой была очень приветлива, видно, жалела его, сиротинку.
Просидел Данила у моего овчинного ложа три дня, уходил только на ночь. Иногда я засыпала, и оттого, что он сидел рядом, мне было приятно и спокойно.
Несмотря на то что он был совсем мальчишкой неполных семнадцати лет, от своих сверстников Данила заметно отличался. Многое умел делать не хуже взрослого, с конем обращался, как лихой наездник, мог приготовить обед, растопить печь, даже травы лечебные знал. Его приемная мать Нюра, овдовевшая еще в русско-японскую войну да так и не вышедшая больше замуж, была не бедной, потому коня справила Данилке лихого, кормила и одевала его, не жалея денег. Однако местные так и не смогли при пять его за равного, памятуя о «корзиночном» прошлом Опять же ярко выраженная цыганская внешность отпугивала как взрослых, так и сверстников Данилы. С хуторской молодежью он общался, но друзей не имел.
Я тоже была здесь чужой, никому, кроме Кузьминичны, не нужной девчонкой. Это и сблизило нас с Данилой.
Вскоре я пошла на поправку, и меня увезли от знахарки в Малатъевский. Накануне отъезда мы условились с моим новым другом встретиться на крещенской неделе у той же бабки-знахарки. Мне нужно было найти предлог, чтобы, попасть в Лопухинский, благо, что он находился всего в трех верстах от нашего хутора. Я уговорила блаженного Петра навестить знахарку.
Просидел Данила у моего овчинного ложа три дня, уходил только на ночь. Иногда я засыпала, и оттого, что он сидел рядом, мне было приятно и спокойно.
Несмотря на то что он был совсем мальчишкой неполных семнадцати лет, от своих сверстников Данила заметно отличался. Многое умел делать не хуже взрослого, с конем обращался, как лихой наездник, мог приготовить обед, растопить печь, даже травы лечебные знал. Его приемная мать Нюра, овдовевшая еще в русско-японскую войну да так и не вышедшая больше замуж, была не бедной, потому коня справила Данилке лихого, кормила и одевала его, не жалея денег. Однако местные так и не смогли при пять его за равного, памятуя о «корзиночном» прошлом Опять же ярко выраженная цыганская внешность отпугивала как взрослых, так и сверстников Данилы. С хуторской молодежью он общался, но друзей не имел.
Я тоже была здесь чужой, никому, кроме Кузьминичны, не нужной девчонкой. Это и сблизило нас с Данилой.
Вскоре я пошла на поправку, и меня увезли от знахарки в Малатъевский. Накануне отъезда мы условились с моим новым другом встретиться на крещенской неделе у той же бабки-знахарки. Мне нужно было найти предлог, чтобы, попасть в Лопухинский, благо, что он находился всего в трех верстах от нашего хутора. Я уговорила блаженного Петра навестить знахарку.