Гнев Диониса   ::   Нагродская Евдокия

Он идет к алькову, приподнимает портьеру и говорит насмешливо:

— Я мирюсь только с обувью, она действительно очень удобна, а при длинных брюках была бы довольно прилична.

Он со смехом закидывает голову. Это движение и этот смех тоже дышат злостью. Я взглядываю на Латчипова: он стоит неподвижно, и в его стальных спокойных глазах видна какая-то тревога.

Он замечает мой взгляд и говорит любезно:

— Я вас поздравляю, Татьяна Александровна. Ваша картина с такой натурой будет выдающимся произведением. Я люблю искусство, но когда сама природа берется за это занятие, то выходит что-то совершенно затмевающее творчество человека.

Васенька зовет нас завтракать.

— Дионисий, вы скоро? А то стуфато простынет, — спрашивает он, заглядывая за занавес. — Послать вам бабу застегнуть ботинки?

— Убирайтесь вон! — слышу я тихий голос.

— Да мы вас ждем завтракать!

— Благодарю вас, я сейчас иду домой: у меня дела.

Я пожимаю плечами и думаю: чего он обозлился, неужели за то, что Латчинов принял его за натурщика?

Старк выходит со шляпой и палкой в руках.

— Оставайтесь завтракать, — прошу я.

— Не могу, Татьяна Александровна, если позволите, я зайду вечером.

Озлился, совсем озлился! Как скучны эти вечные капризы!

Мы завтракаем втроем. Я себя чувствую опять скверно. Пойду завтра к доктору, а то вдруг заболею и не кончу картину.

Вполуха слушаю, как Васенька горячо нападает на кого-то из старых мастеров.