Гнев Диониса   ::   Нагродская Евдокия

Я никогда не замечала у русского натурщика желания помочь, облегчить труд художника, заразиться его увлечением.

А мои итальянские натурщики и натурщицы подходят ко мне во время отдыха, делают свои замечания, иногда очень ценные, и восклицают:

«Bene, molto bene, signora!» [17] .

Я чувствую себя счастливой в эту минуту, я очень ценю мнение многих из них.

Я не думаю и не могу думать ни о чем, кроме моей работы.

Но когда становится темно и работать нельзя — я прихожу в себя.

Первая моя мысль об Эдди. Он теперь мне не мешает, не сердится, позирует без разговоров, а в другое время сидит тихонько с книгой на диване, Он тоже прекрасно понимает мое состояние, не хочет мешать, но он огорчен и ревнует. Бедненький! Вот сейчас докончу лицо этой менады и пойду приласкаю тебя.

— Я, кажется, помешал вам? — говорит Латчинов, входя ко мне.

— Нет, нет! Я ужасно рада вам и, если вы позволите, я только за минуточку докончу кое-что.

— Работайте, работайте.

Старк стоит неподвижно в своей грациозной позе и пристально смотрит на Латчинова.

Александр Викентьевич был у меня уже несколько раз, и мы говорили долго и серьезно о разных отвлеченных предметах, и особенно об искусстве.

Он на все смотрит с какой-то удивительной точки зрения! Иногда мне кажется, что он рисуется, но он говорит всегда так умно, оригинально и интересно. Мнения и суждения его так не похожи на все, что я слышала от других людей, что я его слушаю с большим интересом.

— Какая у вас удивительная натура, — говорит Латчинов.