Гнев Диониса   ::   Нагродская Евдокия

— Когда вы все это успели изучить, Александр Викентьевич! — удивляется Илья, который часто обращается к нему за справками и советами.

— Судьба, Илья Львович, избавила меня от всяких забот о хлебе насущном — что же мне оставалось делать? То, что молодежь, да и не одна молодежь, называет «жизнью», меня никогда не занимало. У меня хорошая память, хорошие способности, науки даются мне легко — надо же как-нибудь проводить время здесь, на земле.

Сергей Иванович перед ним сильно заискивает, и меня ужасно забавляет, как с ним он сбавляет свой авторитетный тон.

Но есть вещи, о которых Латчинов никогда не говорит, и мы о них узнали случайно: это широкая благотворительность, умная, тайная, действительная помощь бедным и учащейся молодежи.

Когда нужно, он пускает в ход все свои связи, ездит, хлопочет, просит, даже кланяется, и все это с видом изящного спокойствия.

Мы все его любим. Говорим мы с ним о самых интимных делах, а между тем он сам ни разу не сказал нам ни одного слова о своей жизни, ни о своих чувствах. Мы узнали только, что он вдовец, что жена его давно умерла. Я даже видела в его петербургской квартире ее портрет, Неужели эта женщина с тонкими губами и надменным выражением на лице английского типа своей смертью нанесла ему такую тяжелую рану, что и через десять лет после ее смерти он не может быть счастлив?

А что его что-то гнетет, гложет — это я замечала много раз.