JК
Подпасок с огурцом :: Лаврова Ольга
Страница: 52 из 102Что она ждала ребенка, вы собирались жениться. Потом закрутились с какой-то аферой, уехали… и попали за решетку.
У Ковальского удивленно шевельнулись брови: действительно все помнит инспектор.
– Понимаю обиду, Сергей Рудольфыч: вы просили разыскать ее и сообщить адрес, а я не сообщил. Но…
– Не надо, Александр Николаевич, – прерывает Ковальский, – не надо, какие оправдания! Я ведь сам нашел ее, дознался, где живет. Но было поздно: два месяца – два месяца! – как вышла замуж… И все-таки я туда поехал, – продолжает он, помолчав. – Стоял напротив дома, ждал. Увидел Надю с мальчиком, оба веселые. Рванулся подойти – и только тут спохватился: а что я могу ей предложить? Себя? Которому уже не шестнадцать и не дважды шестнадцать? Что у меня за душой, кроме судимости? Словом, ушел. То ли поблагородничал, то ли струсил. А ведь она любила меня, и там мой сын… Если б на два месяца раньше!
– Сергей Рудольфыч, – мягко говорит Томин, – два месяца ничего не изменили бы. Надя давно была не одна, брак был предрешен. Я не сообщил адрес, потому что не счел себя вправе. Вламываться в чью-то жизнь с прошлым…
Он умолкает, и Ковальский тоже молчит, потупясь, осмысливая услышанное.
– Что ж, – произносит он наконец, – по крайней мере не буду больше казниться. Значит, все верно. Избавил себя и ее от напрасного стыда.
– У вашего сына хороший отец, Сергей Рудольфыч.
– Рад за него… – Ковальский крепко сжимает пустую чашечку.
У Ковальского удивленно шевельнулись брови: действительно все помнит инспектор.
– Понимаю обиду, Сергей Рудольфыч: вы просили разыскать ее и сообщить адрес, а я не сообщил. Но…
– Не надо, Александр Николаевич, – прерывает Ковальский, – не надо, какие оправдания! Я ведь сам нашел ее, дознался, где живет. Но было поздно: два месяца – два месяца! – как вышла замуж… И все-таки я туда поехал, – продолжает он, помолчав. – Стоял напротив дома, ждал. Увидел Надю с мальчиком, оба веселые. Рванулся подойти – и только тут спохватился: а что я могу ей предложить? Себя? Которому уже не шестнадцать и не дважды шестнадцать? Что у меня за душой, кроме судимости? Словом, ушел. То ли поблагородничал, то ли струсил. А ведь она любила меня, и там мой сын… Если б на два месяца раньше!
– Сергей Рудольфыч, – мягко говорит Томин, – два месяца ничего не изменили бы. Надя давно была не одна, брак был предрешен. Я не сообщил адрес, потому что не счел себя вправе. Вламываться в чью-то жизнь с прошлым…
Он умолкает, и Ковальский тоже молчит, потупясь, осмысливая услышанное.
– Что ж, – произносит он наконец, – по крайней мере не буду больше казниться. Значит, все верно. Избавил себя и ее от напрасного стыда.
– У вашего сына хороший отец, Сергей Рудольфыч.
– Рад за него… – Ковальский крепко сжимает пустую чашечку.