JК
Тамбур :: Малышева Анна
Страница: 29 из 86Тебе задают вопрос: «Как дела?» Ты отвечаешь: «Хорошо». Ужин готов. Правда, — он усмехнулся, — она плохо готовит.
Ложишься в постель. Гасишь свет. И…
— И?.. — Татьяна иронично приподняла бровь.
— И больше ничего, — отчеканил он.
— И вы решили мне пожаловаться?
Татьяна не любила себя за язвительность. Она сама понимала, что именно эта черта и не дала ей выйти замуж, а ведь возможностей было много. Однако «язык мой — враг мой». И она не утерпела.
— А я не жалуюсь, — спокойно, доверительно сказал он. — Я хотел поговорить с хорошим человеком.
И тут ей стало не по себе. Так бывает неловко тому, кто привык обороняться и вдруг понял, что на него вовсе и не нападают. Татьяна несмело подняла глаза.
— Вы меня извините, — сказала она. — Устаешь, забываешь, как общаться…
— Мы на ты.
— Тем более, извини, — и улыбка у нее получилась теплой, дружелюбной. — Тогда можно спросить — почему ты выбрал меня?
— Из-за твоих глаз, — немедленно ответил Дима.
— А что в них такого?
— Свет.
Ответ ее убил. Глаза у нее, в самом деле, были красивые — темно-зеленые, глубокие, опушенные густыми ресницами, которые у нее никогда не было необходимости красить. Ей делали комплименты, но слова «свет» не произносили. Она привыкла ко всему — к пошлым любезностям, к наивно-грубым домогательствам, к обыкновенной похоти.
Ложишься в постель. Гасишь свет. И…
— И?.. — Татьяна иронично приподняла бровь.
— И больше ничего, — отчеканил он.
— И вы решили мне пожаловаться?
Татьяна не любила себя за язвительность. Она сама понимала, что именно эта черта и не дала ей выйти замуж, а ведь возможностей было много. Однако «язык мой — враг мой». И она не утерпела.
— А я не жалуюсь, — спокойно, доверительно сказал он. — Я хотел поговорить с хорошим человеком.
И тут ей стало не по себе. Так бывает неловко тому, кто привык обороняться и вдруг понял, что на него вовсе и не нападают. Татьяна несмело подняла глаза.
— Вы меня извините, — сказала она. — Устаешь, забываешь, как общаться…
— Мы на ты.
— Тем более, извини, — и улыбка у нее получилась теплой, дружелюбной. — Тогда можно спросить — почему ты выбрал меня?
— Из-за твоих глаз, — немедленно ответил Дима.
— А что в них такого?
— Свет.
Ответ ее убил. Глаза у нее, в самом деле, были красивые — темно-зеленые, глубокие, опушенные густыми ресницами, которые у нее никогда не было необходимости красить. Ей делали комплименты, но слова «свет» не произносили. Она привыкла ко всему — к пошлым любезностям, к наивно-грубым домогательствам, к обыкновенной похоти.