Повесть об уголовном розыске (Рожденная революцией)   ::   Нагорный Алексей Петрович

А следы пальцев на ружье — это же ясно — Борецкого! Он же сам признался!

— Бывает, что даже перед смертью человек петляет. Отводит беду от кого-то.

— От кого? И зачем? — спросил Рудаков.

— Не знаю. Поэтому мне и нужны материалы экспертизы.

Вошел Виктор. Он был возбужден.

— Извините, что опоздал, — Виктор зажег спичку, прикурил и жадно затянулся.

— Как девушка? — спросил Коля.

— Вы разве знаете? — покраснел Виктор.

— Я знаю тебя, — спокойно сказал Коля. — Как она?

— Нормально. — Виктор смущенно улыбнулся. — Она ночевала в моей квартире, а я здесь, в комитете комсомола. Как вы догадались? Мне интересно с профессиональной точки зрения.

— Январь девятнадцатого помнишь? — тихо спросил Коля. — Как отец на фронт уходил, как мать умерла. Как Маруся Кондакова тебя, голодного и холодного, приветила. Ты через такое, браток, прошел, что никогда никакого человека без помощи не оставишь. Ты не смущайся, не красней. Ты такой. И за это мы все тебя крепко уважаем. И любим. Как, ребята?

— Само собой, — сказал Воронцов. — Я иначе и не понимаю.

— Ну, я-то, положим, не очень согласен, — протянул Рудаков. — Альтруизм это все. Нам жесткими надо быть, не расклеиваться. А начальство наше? Скажите честно, Николай Федорович, разве поступок товарища капитана наше начальство одобрит? Я, мягко говоря, не уверен. На нашем языке это называется «неразборчивые связи». Вы, товарищ капитан, не сердитесь. Я честно, глядя в глаза. Не за спиной.

— Что не за спиной, — хвалю, — сказал Коля.