Похищение Данаи   ::   Соловьев Владимир Рудольфович

А чтоб ее утешить, он отшучивался: "Ну хочешь, я сейчас выйду и позвоню тебе из автомата?" Но на самом деле приходил в отчаяние от ее безысходности, слишком уж совестливый. А для нее страдание как чин - будто она одна на свете так мучается. Все равно как жить рядом с приговоренным к вышке либо с умирающим. У нее на лице мрак, а у него совесть нечиста. Ты же знаешь его теорию: литература - не самоутверждение, а самоедство.

- А на что они жили?

- В том-то и дело! Ни на что. Кто сейчас на стихи живет? Иногда по старой дружбе ему подкидывали рукопись на внутреннюю рецензию. Как-то заказала ему зонги для нашего спектакля. Лене досталось от матери в наследство несколько старинных вещей: горка, сервиз, пара серебряных ложек, еще какая-то мелочь вот они их помаленьку и сплавляли новым русским, чтоб только удержаться на плаву. Да еще книги - Саша переживал, расставаясь с ними. Перебивались от случая к случаю, а так - на мели. Но он держался мужественно, будучи романтиком и игнорируя материальную сторону, а она страдала. Она страдала, а он каялся: я - говно, я - говно, я - говно.

- Такие утонченные натуры встречаются крайне редко. Особенно среди женщин. До сих пор храню два письма от нее - эманация духовной энергии так и струится между строк. Будучи человеком душевно застенчивым, она писала письма. Наиболее адекватный ее природе способ самовыражения.

Ничего подобного я бы сказать Гале не решился, будь Лена жива. Мое восхищение Леной было сугубо платоническим - потому меня и возмущали поползновения. Никиты: все равно что пытаться совратить ангела.