Идеология и мать ее наука   ::   Кара-Мурза С Г

Глашатай новой науки Френсис Бэкон, считая науку средством покорения природы, писал, что "два человеческих стремления - к знанию и могуществу поистине совпадают в одном и том же". Фридрих Ницше говорит об этом с восторгом. В главе "Мы, ученые" своей книги "По ту сторону добра и зла" Ницше так видит роль ученых:

"... они простирают творческую руку в будущее, и все, что есть и было, становится для них при этом средством, орудием, молотом. Их "познавание" есть созидание, их созидание есть законодательство, их воля к истине есть воля к власти" [16, c. 336].

Конструктивное разрешение вызванного дегуманизацией мира культурного кризиса на первых порах обеспечивалось глубоким взаимодействием науки с христианством. Эту раздвоенность между механистической картиной мира и потребностью в теологии историк науки Нидхэм называет "характерной европейской шизофренией", Пригожин же предпочитает говорить о "резонансе" между теологией и наукой. Действительно, предложив человеку способ познания законов природы, наука в своем освободительном воздействии на человека вступала в синергическое взоимодействие с христианской верой, которая, по словам Элиаде, "обозначает полное освобождение от каких бы то ни было природных "законов", а следовательно, наивысшую свободу, какую только может вообразить человек: свободу влиять на сам онтологический статус Вселенной".

Наука придала этой метафизической свободе практическое, осязаемое измерение. Но тем самым она и освободила человека от авторитета христианского Откровения, убедила человека в том, что он сам может постигать истину и переделывать мир.