Язык и религия. Лекции по филологии и истории религий   ::   Мечковская Нина

Отсюда — терпимость к инакомыслию, к тому, что рядом живут люди, которые прочитывают и понимают священный текст по-своему (или считают священной другую книгу).

Поэтому герменевтика священных книг продолжается. Не исчерпана возможность принципиально нового прочтения Св. Писания. Не окончен его перевод: все еще возможны смысловые открытия; по-прежнему нужны переводы-толкования и переводы-поэмы.

Вот пример открытия: С.С. Аверинцев предлагает начало в «Нагорной проповеди» Иисуса Христа (Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное <…> — Мф 5, 3) читать как Блаженны добровольно нищие… (или нищие по велению своего духа). Такой перевод не только находит параллели в кумранских текстах, но и согласуется с общим пафосом проповеди, видевшей в добровольном страдании «решающий критерий духовной жизни» (История, 1989, 159).

Примером экспрессивно-стилистического и вместе с тем богословского поиска в герменевтике может быть немецкий перевод «Ветхого Завета», предпринятый в 1925—1929 гг. Маргином Бубером и Францем Розенцвейгом и ставший событием в библеистике XX в.

Новые переводы священных книг приучают человечество к мысли о том, что неизменность и вечность Божественного послания может пребывать в разных временных оболочках человеческой речи.



VI. Судьбы языков в религиозной истории народов

Функциональное двуязычие священного (культового) и народного языков

106.