Эоловы арфы   ::   Бушин Владимир

- Не возлюбленной, - еще более скучным голосомсогласился нарочный.

Но писал Энгельс так дельно, толково и аккуратно, что переписывать он знал это - не будет никакой необходимости. Да и простил бы, надо надеяться, главнокомандующий две-три помарки, буде они случатся.

- Лошадь у меня плохая, - жалостно проговорил нарочный.

- Чем же? Боишься, не ускачешь?

- Задумчивая какая-то, вялая.

Энгельс засмеялся:

- Ты, должно быть, сам вгоняешь ее в задумчивость и тоску.

Дописав последнюю фразу, он размашисто расписался и стал запечатывать пакет. Нарочный обрадовался, посмотрел на Энгельса с благодарностью.

- Все! В собственные руки главнокомандующему.

Они вышли на улицу. У забора на привязи стояли их лошади.

- За что же ты хаешь своего Буцефала?

- Да ленивая, говорю, резвости нет.

Энгельс внимательно стал осматривать кобылу нарочного. Она была редкой в этих краях гнедо-чалой масти: стая темно-рыжий, а навис - грива и хвост - черный. Наметанным глазом опытного лошадника Энгельс сразу увидел, что редкостна не только масть, кобыла вообще отменных статей: отличный рост, широкая грудь, сильные точеные ноги, сухая красивая голова. Нет, такая лошадь не может быть ленивой. Она просто очень запущена и, видно, действительно не любит своего хозяина.

- Сколько же лет твоей кобыле? - безразличным голосом спросил Энгельс.

- Да лет десять, не меньше, - ответил парень.

Энгельс подавил улыбку: он видел, что лошади не больше четырех.