JК
Повесть о вере и суете :: Джин Нодар
Страница: 16 из 113Смысла, сказал я, нет ни в чём настолько, что если бы даже он вдруг в чём-нибудь оказался, – то, спрашивается, какой в этом может быть смысл?
Ванда отказалась разбираться в этой фразе и вытащила из кармана под знакомоймне её левой грудью сложенный вчетверо листок бумаги:
– Вот, прочти! – и стала воровато выглядывать в коридор. – Только быстро, пока никого нет… Это письмо…
– Ко мне? – спросил я обречённо и развернул письмо.
Первые же строчки убили во мне последнюю надежду на то, что неизбежного можно избегать: «Я хотела написать тебе давно, но каждый раз останавливал страх перед чистым листом, а ещё перед тем, что душа твоя занята иным. Но теперь уже, когда сердце исходит последней кровью, отказывается ждать и время!»
Я остановился, проглотил слюну, повторил про себя фразу о нежелании ждать, не посмотрел на Ванду и ужаснулся. Потом поднялся мыслью выше: Откуда это в людях берётся? С какой стати эта кабаниха с двухсосочным выменем, с глазами хмельной жабы и с дыханием таким зловонным и шумным, что каждый раз её рот казался мне раструбом автоглушителя, – с какой вдруг стати эта гадина позволяет себе зариться на мою плоть?!
С какой стати?! – повторил я про себя, объявив ей, что эту мерзкую писанину читать дальше не стану.
– Правильно! – кивнула Ванда. – Воображает, засранец, что английским владеет как русским! А ты прочти по-русски!
– Что? – не понял я. – То есть – кто воображает?
– Маткин! Это ему доверили перевести для начальства твоё письмо. А ты давай прочти по-русски! – повторила Ванда и выдернула из-под листа в моих руках другую бумагу.
Ванда отказалась разбираться в этой фразе и вытащила из кармана под знакомоймне её левой грудью сложенный вчетверо листок бумаги:
– Вот, прочти! – и стала воровато выглядывать в коридор. – Только быстро, пока никого нет… Это письмо…
– Ко мне? – спросил я обречённо и развернул письмо.
Первые же строчки убили во мне последнюю надежду на то, что неизбежного можно избегать: «Я хотела написать тебе давно, но каждый раз останавливал страх перед чистым листом, а ещё перед тем, что душа твоя занята иным. Но теперь уже, когда сердце исходит последней кровью, отказывается ждать и время!»
Я остановился, проглотил слюну, повторил про себя фразу о нежелании ждать, не посмотрел на Ванду и ужаснулся. Потом поднялся мыслью выше: Откуда это в людях берётся? С какой стати эта кабаниха с двухсосочным выменем, с глазами хмельной жабы и с дыханием таким зловонным и шумным, что каждый раз её рот казался мне раструбом автоглушителя, – с какой вдруг стати эта гадина позволяет себе зариться на мою плоть?!
С какой стати?! – повторил я про себя, объявив ей, что эту мерзкую писанину читать дальше не стану.
– Правильно! – кивнула Ванда. – Воображает, засранец, что английским владеет как русским! А ты прочти по-русски!
– Что? – не понял я. – То есть – кто воображает?
– Маткин! Это ему доверили перевести для начальства твоё письмо. А ты давай прочти по-русски! – повторила Ванда и выдернула из-под листа в моих руках другую бумагу.