Повесть о вере и суете   ::   Джин Нодар

Зурна в его пухлых руках стала тяжелеть и подрагивать, но глаза зурнача всё равно искрились радостью. Я повернулся к Ричарду и взглядом попросил его что-нибудь сказать.

Ричард поморщился в поисках точных слов, но не нашёл их:

– Как тебе сказать… – и сдвинул папаху на лоб. – Ну, ему приятно, хотя и больно… Он такой…

– Мазохист? – попробовал я.

– Что? – удивился Ричард. – Нет, близнец!

Рассмеяться я не успел, потому что истончившийся жгут лозы осёкся в заоблачной выси так же резко, как звон цикады. Зурна грохнулась на пол, а Хаим – с хрипом и с остекленевшим взором – повалился в руки кинувшихся к нему стариков.

– Не бойся! – крикнул мне Ричард. – Ему очень плохо! – и, схватив меня за руку, оттащил в сторону.

Я стал вырываться, чтобы помочь старикам, облепившим Хаима и скрывшим его от моих глаз: слышал только его тяжёлый хрип и шуршание старых голосов.

– Давай, давай, осторожно! – шептали они друг другу. – Подвинься! Отпусти здесь, зайди оттуда! Высоко не надо! Ноги не надо высоко, сколько тебе, дураку, говорить! Расстегни ему воротник! И подбери зурну! Нет, сейчас, а то он будет ругаться!

Судя по всему, старики занимались этим не впервые.

– Не смотри, он не любит! – велел мне Ричард и увлёк к выходу. – И не бойся: ему очень плохо!

Я наконец понял его. Он убеждал меня не бояться, что Хаим умрёт: ему, мол, просто очень плохо, и это нормально, поскольку у него острая астма, и старики знают как с нею быть.