JК
Повесть о вере и суете :: Джин Нодар
Страница: 73 из 113– Ещё один раз вдохнуть – и всё! Был бы там! Облака были очень внизу, ты видел? Хаим был уже почти там, я тебе говорю, а Он испугался! Нет, не испугался, а разозлился от зависти, потому что Его самого там нету…
– Кто разозлился? – проверил я. – Кто?
– Он! – и руку, которой продолжал держаться за меня, Ричард протянул к небесам. Я проводил взглядом наши руки и сперва зажмурился от яркой вспышки в небе, а потом заметил, что одна из точек в звёздной толчее моргнула и полетела вниз.
– Помню! – вскрикнул Ричард и сдавил мне ладонь.
– Что? – опешил я.
– Кричи: «помню»! – и выкатил глаза. – Когда падает звезда, надо кричать «помню!», иначе Он отнимет память… А Сам всё хочет запомнить, видишь? Я говорю об этой вспышке в небе. Как у тебя. Делать Ему, видимо, тоже нечего! Тоже фотографирует!
Потом – после того, как я сделал усилие получше запомнить всё, что уже помнил – Ричард отпустил меня и развернулся к старикам.
Хаим лежал спиной ко мне на кушетке, свернувшись в тесный калачик, как лежат в утробе.
Спиной ко мне у этой кушетки стояли и остальные, перебирая, как и вначале, бусы в занесённых назад руках.
Время от времени в ведёрко за ними по-прежнему шлёпались с потолка капли талого снега. За ушедшее время влаги, видимо, накопилось много, потому что звук был уставший.
– Кто разозлился? – проверил я. – Кто?
– Он! – и руку, которой продолжал держаться за меня, Ричард протянул к небесам. Я проводил взглядом наши руки и сперва зажмурился от яркой вспышки в небе, а потом заметил, что одна из точек в звёздной толчее моргнула и полетела вниз.
– Помню! – вскрикнул Ричард и сдавил мне ладонь.
– Что? – опешил я.
– Кричи: «помню»! – и выкатил глаза. – Когда падает звезда, надо кричать «помню!», иначе Он отнимет память… А Сам всё хочет запомнить, видишь? Я говорю об этой вспышке в небе. Как у тебя. Делать Ему, видимо, тоже нечего! Тоже фотографирует!
Потом – после того, как я сделал усилие получше запомнить всё, что уже помнил – Ричард отпустил меня и развернулся к старикам.
Хаим лежал спиной ко мне на кушетке, свернувшись в тесный калачик, как лежат в утробе.
Спиной ко мне у этой кушетки стояли и остальные, перебирая, как и вначале, бусы в занесённых назад руках.
Время от времени в ведёрко за ними по-прежнему шлёпались с потолка капли талого снега. За ушедшее время влаги, видимо, накопилось много, потому что звук был уставший.