Повесть о вере и суете   ::   Джин Нодар

Ещё более скорбной – на бревенчатой стене – показалась мне изломанная тень свечки, которой вместе с луной удавалось отвоёвывать у мрака только зыбкие очертания людей и предметов.

Насчитав от растерянности с дюжину шлепков капавшей сверху воды, я убедился, что настало время прощаться и обернулся к Ричарду.

Он не ждал того, смутился, крякнул и поднёс к глазам мохнатые кулаки. Присмотревшись, я заметил слёзы, застрявшие в бороздках морщин под глазами старика. Просушив на лице влагу, он придал ему виноватое выражение:

– Хаима жалко… Но он прав: главное в жизни – не умирать… Надо всегда откладывать это на потом… Всё время!

– Пора идти! – вздохнул я и кивнул в сторону звёзд за окном. – Прошло много времени…

– А ты думал – не пройдёт? – вздохнул и Ричард.

– Я не думал, что так быстро пройдёт столько времени.

Хаим не оборачивался. Только шевельнул папахой:

– Дайте человеку вино!

Ричард шаркнул в сторону, и меня, оставшегося наедине со свечкой под окном, охватил стыд. Старики стояли гурьбой у хаимовой кушетки и смотрели сейчас на меня. Когда Ричард вернулся и протянул мне стакан, наполненный, как мне почудилось, лунным светом из окна, я догадался: стыдно мне было из-за того, что я покидал их всех на пророка, которого никто из них не дождётся.

– Лехаим! – буркнул я виновато. – Дай вам Бог жизни!

Опорожнив стакан, я поднял сумку и пошёл к двери. Закрыл её за собой не поворачивая головы, загруженной запахом воска и кожи.



22. Всё вокруг представилось мне игрой ума

Оказавшись на воле, я увидел картину, похожую на сон.