Хмельницкий (Книга первая)   ::   Ле Иван

Густые брови ее почти сомкнулись на переносице, прорезав лоб глубокой вертикальной морщиной. Казалось, она не знает, что ответить сыну.

- Что это тебе вдруг взбрело в голову? Какой Наливайко? - спросила с тревогой Матрена после минутного раздумья.

- В Чигирине отец бранил казацких детей: "Наливайки, говорит, сопливые растут... Распустились люди..."

- Ну и отчудил же твой отец: "Наливайки сопливые"... - со смехом произнесла Матрена, и морщинки на ее лбу тут же разгладились.

Однако этот смех еще больше удивил мальчика. Мать смеялась, а в глазах ее все еще отражался испуг, и не напрасно. В их доме никто не смел произнести имя Наливайко. Да разве только в доме, - а на хуторе, в Чигирине... В Черкассах только за одно упоминание этого имени надсмотрщики старосты хватали бедных людей, избивали киями, сажали в острог или заставляли работать у пана. Некоторых отправляли на поселение в пограничную полосу, а реестровых казаков немедленно исключали из королевского реестра. - Мелешь какой-то вздор, сынок. Лучше бы рассказал, что ты видел сегодня в степи. Такой денек...

Но Зиновий схватил теплую, такую родную руку матери и осыпал ее поцелуями. Потом, заглядывая в ее растерянные глаза, умоляюще спросил:

- Мамочка, я ведь хороший у тебя. Сегодня там такое случилось...