За хлебом   ::   Сенкевич Генрик

Каждый день он приносил им по утрам дичь, которую бил из ружья или ловил в капканы; над бревенчатым настилом, на котором лежал Вавжон, Орлик раскинул свой шатер, чтобы защитить от дождя старика и Марысю.

Приходилось пользоваться помощью Орлика, которую он почти навязывал, и вместе с тем обязываться ему, потому что денег он не брал и только настойчиво добивался руки Марыси.

- Разве я одна на свете, - говорила девушка, - ищи себе другую, как и я нашла другого.

Но Орлик отвечал:

- Хоть бы я весь свет исходил из конца в конец, другой такой, как ты, не найду. Ты для меня единственная на свете и должна быть моею. Ну, что ты будешь делать, когда отец умрет? Придешь ко мне, придешь сама, и я тебя схвачу, как волк ягненка, и унесу в лес, но не растерзаю, нет. Ты будешь моей, моя единственная. Кто тебя отнимет у меня? Кого я тут боюсь? Пусть приезжает твой Ясь: я хочу, чтобы он приехал сюда!

Что касается Вавжона, то Орлик был, видимо, прав. Старику становилось хуже день ото дня, порой он бредил, говорил о своих грехах, о Липинцах и о том, что бог ему не позволит их увидеть. Марыся проливала слезы над ним и над собой. Обещание Орлика поехать с нею хотя бы а Липинцы, только бы она вышла за него замуж, было ей не радостно, а горько. Вернуться в Липинцы, где живет Ясько, и вернуться чужой - ни за что! Лучше здесь умереть, под первым попавшимся деревом. Ей казалось, что так это и будет.

Тем временем новая угроза нависла над поселенцами.

Дождь все усиливался.