За хлебом   ::   Сенкевич Генрик

В иных фургонах женщины взобрались на полотняные крыши. Дождь шумел все громче, мрак сгущался. По бушующим волнам проносился то древесный ствол с вцепившейся в него человеческой фигурой, то темный силуэт зверя; то чья-то рука, на мгновение высунувшись из воды, исчезала; в ней навсегда.

Яростный гул воды все возрастал, заглушая и отчаянный рев тонущих животных и крики: "Иисусе! Иисусе, Мария!" На лугу образовались водовороты и омуты, фургоны исчезали.

Но что же сталось с Вавжоном и Марысей? Бревенчатый настил, на котором старик лежал в шатре Орлика, спас их, поплыв, как плот. Волны сначала покружили его по всей поляне, а затем понесли в лес, плот ударило об одно дерево, о другое и унесло течением куда-то в темную даль. Девушка, стоя на коленях подле больного отца, простирала руки к небу, взывая о помощи, но отвечали ей только удары волн, гонимых ветром... Шатер сорвало... да и плот мог разбиться с минуты на минуту, так как и впереди него и сзади плыли вырванные с корнями деревья, которые могли их смять или опрокинуть... Наконец, плот врезался в какое-то дерево, и в ту же минуту с верхушки его, которая едва выступала из воды, послышался чей-то голос:

- Возьми ружье, и оба перейдите на ту сторону, чтобы плот не накренился, когда я прыгну...

Едва они исполнили приказание, как кто-то спрыгнул с дерева на плот. Это был Орлик.

- Марыся, - проговорил он твердо, - я сказал, что не оставлю тебя, и сдержал слово. Даст бог, спасу вас и от этой беды.