Одиссея (пер. В. В. Вересаева)   ::   Гомер

Нот, появившийся вскоре, поверг меня в ужас и горе,

Как бы к погибельной он не погнал меня снова Харибде.

Целую ночь по волнам я носился. С восходом же солнца

Сциллы утес и Харибду я вновь увидал пред собою.

Воду соленую моря Харибда как раз поглощала.

Вверх тогда я к высокой смоковнице прыгнул из моря,

Ствол охватил и прильнул, как летучая мышь. И не мог я

Ни опереться ногами о землю, ни выше подняться:

Корни были глубоко внизу, а ветки высоко;

Длинные, частые, тенью они покрывали Харибду.

Крепко держался я там и ждал, чтоб Харибда обратно

Мачту и киль изрыгнула. Они наконец появились, —

Поздно: когда на собраньи судья, разрешивший уж много

Тяжеб меж граждан, встает, чтоб отправиться ужинать в дом свой, —

В это лишь время опять из Харибды явилися бревна.

Выпустил ствол я из рук и из ног и обрушился прямо

В кипень бушующих волн вблизи от извергнутых бревен.

Влез я на бревна и начал руками, как веслами, править.

Сцилле ж меня не позволил родитель бессмертных и смертных

В море заметить: иначе я там бы погиб неизбежно.

Девять носился я дней. На десятый к Огигии боги

Ночью пригнали меня. Обитает там нимфа Калипсо

В косах прекрасных, богиня ужасная с речью людскою.

Холила нимфа меня и любила. Но что мне про это

Вам говорить? Ведь вчера уж об этом о всем рассказал я

В доме тебе и прекрасной супруге твоей. Неприятно

Снова подробно о том говорить, что уж сказано было».