Одиссея (пер. В. В. Вересаева)   ::   Гомер

Вдруг к Одиссею Леод подбежал, ему обнял колени

И, умоляя его, слова окрыленные молвил:

«Ноги твои, Одиссей, обнимаю — почти меня, сжалься!

Верь, никогда ничего непристойного женщинам в доме

Я не сказал и не сделал. Напротив, всегда я старался

Даже других женихов удержать, кто подобное делал.

Рук, однако, они от зла удержать не хотели.

Из-за нечестия их им жребий позорный и выпал.

Жертвогадатель, ни в чем не повинный, я должен погибнуть

С ними! Ну что ж! Благодарности ждать за добро нам не нужно!»

Грозно взглянув на него, сказал Одиссей многоумный:

«Если ты жертвогадателем был здесь и хвалишься этим, —

Часто, наверно, молился ты в доме моем, чтоб далеким

Сладкий день моего возвращенья домой оказался,

Чтоб на моей ты женился жене и детей нарожал с ней.

Нет, тебе не уйти от несущей страдания смерти!»

Так сказал он и поднял с земли мускулистой рукою

Меч, упавший из рук убитого им Агелая.

Этим мечом посредине он шеи Леода ударил.

Крика не кончив, по пыли его голова покатилась.

Гибели черной успел избежать Терпиад песнопевец,

Фемий, которого петь женихи заставляли насильно.

Около двери стоял боковой он в глубоком раздумьи,

С звонкой формингой в руках, и меж двух колебался решений:

Выйти ль из дома на двор и сесть за алтарь, посвященный

Зевсу, хранителю мест огражденных, — алтарь, на котором

Много бедер бычачьих сжигали Лаэрт с Одиссеем, —

Иль, подбежав к Одиссею, обнять его ноги с мольбою.