Александр Македонский. Сын сновидения   ::   Манфреди Валерио Массимо

Когда после безмятежного дня солнце заходило, он любовался окрасившейся в красное вершиной Олимпа и гонимыми Бореем тучами, что легко неслись к неведомым удаленным мирам. Он смотрел на стаи перелетных птиц, и ему хотелось вместе с ними полететь над океанскими волнами или на крыльях орла достичь луны.

И все же именно в такие моменты Александр чувствовал, что ему не дано когда-либо осуществить это, что и он тоже, как и прежние цари, однажды уснет навсегда под великим курганом в Эгской долине.

Еще он чувствовал, что расстается с детством и становится мужчиной, и эта мысль на время вызывала грусть и лихорадочное возбуждение — в мгновения, когда он любовался на свет зимнего заката, угасающего вместе с последней пурпурной лампой над горой богов, или когда смотрел на жгучее завихряющееся пламя костров, которые крестьяне разводили в горах, чтобы влить силу в солнце, с каждым днем все ниже поднимавшееся над горизонтом.

У ног рядом с огнем усаживался Перитас и смотрел на него, скуля, словно понимал мысли хозяина.

Лептина же, наоборот, забивалась в какой-нибудь угол во дворце и показывалась, только если он звал ее, или чтобы приготовить ужин, или чтобы составить ему партию в полевом сражении — настольной игре в керамических солдатиков.

Она довольно ловко освоилась в этой игре — настолько, что порой ей удавалось побить своего противника.