JК
Боярин :: Гончаров Олег
Страница: 333 из 486Так и теперь случилось…
Вспышка яркая… лицо ромейское, в страхе перекошенное, из губы рассеченной кровь струей, а на моем кулаке царапина от зуба выбитого…
Вспышка… хруст костей переломанных и вопль звериный…
Вспышка… горячим и липким мне в лицо брызнуло, а глаза у вражины тухнут, и ему уже не важно, что вокруг делается…
Вспышка… и кто-то к стене кулем отлетает…
Вспышка… и на мне тяжестью неподъемной повисли, и Претич в самое ухо кричит:
– Все, Добрын! Все! Кончилось!
– Порву-у-у! – рычу, вырываюсь из хватки, а сам в толк взять не могу, откуда здесь боярин взялся.
– Некого рвать! – он мне орет. – Успокойся!
Вздохнул… выдохнул…
В голове проясняться стало.
– Как ты здесь? – я Претичу.
– Нас хозяин харчевни позвал, – он мне отвечает. – Отпустите его, – велел он гридням.
– Драться не будешь больше? – спросил один из державших меня воинов.
– Не буду, – сказал я устало. – Своих не бью.
– Ага, – сказала ратник. – Не бьешь, – и шишку на лбу потер.
– Извини, – я ему.
– Небось, жив буду, – горько усмехнулся он и добавил: – А вот им меньше повезло.
Глянул я – харчевня вся кровью забрызгана, посредине лужа большая, а в ней ухо отрубленное лежит. И все семеро разбойников никуда не делись. Среди обломков столов и лавок переломанных покой нашли. А хозяин харчевни, иудей крещеный, в уголочке сидит и плачет.
– Григорий?! – выдохнул я.
Вспышка яркая… лицо ромейское, в страхе перекошенное, из губы рассеченной кровь струей, а на моем кулаке царапина от зуба выбитого…
Вспышка… хруст костей переломанных и вопль звериный…
Вспышка… горячим и липким мне в лицо брызнуло, а глаза у вражины тухнут, и ему уже не важно, что вокруг делается…
Вспышка… и кто-то к стене кулем отлетает…
Вспышка… и на мне тяжестью неподъемной повисли, и Претич в самое ухо кричит:
– Все, Добрын! Все! Кончилось!
– Порву-у-у! – рычу, вырываюсь из хватки, а сам в толк взять не могу, откуда здесь боярин взялся.
– Некого рвать! – он мне орет. – Успокойся!
Вздохнул… выдохнул…
В голове проясняться стало.
– Как ты здесь? – я Претичу.
– Нас хозяин харчевни позвал, – он мне отвечает. – Отпустите его, – велел он гридням.
– Драться не будешь больше? – спросил один из державших меня воинов.
– Не буду, – сказал я устало. – Своих не бью.
– Ага, – сказала ратник. – Не бьешь, – и шишку на лбу потер.
– Извини, – я ему.
– Небось, жив буду, – горько усмехнулся он и добавил: – А вот им меньше повезло.
Глянул я – харчевня вся кровью забрызгана, посредине лужа большая, а в ней ухо отрубленное лежит. И все семеро разбойников никуда не делись. Среди обломков столов и лавок переломанных покой нашли. А хозяин харчевни, иудей крещеный, в уголочке сидит и плачет.
– Григорий?! – выдохнул я.